– Зачем это ему нужно? – искренне удивился Квентин.
– И ты еще спрашиваешь?
– Да. Для чего? Какая такая страшная тайна требует столь жестоких мер?
– Та же, что и раньше. Тайна моей сестры Мисси.
– Мы слишком многого не знаем. Могу только повторить – пока у нас есть только одни подозрения, и до получения новой информации мы ничего определенного утверждать не можем. То, что тебе не говорили о Мисси, объясняется просто – ты долгие годы находилась под воздействием лекарств и просто не поняла бы, даже если бы тебе и сказали о сестре. А возможно, тебя просто не хотели лишний раз беспокоить, – сказал Квентин, осторожно выбирая слова.
– Ты сам не веришь в то, что говоришь.
– Не верю, – вздохнул он. – Но более убедительных объяснений у меня нет. И фактов у нас тоже нет. А строить предположения – занятие безнадежное.
Дайана перевела взгляд на бонбоньерку, машинально оценила серьги. «Безвкусная дешевка», – подумала она.
– Квентин... моя мать умерла в психиатрической лечебнице, и если Мисси и мои воспоминания не обманывают меня, значит, ее болезнь и смерть имеют отношение к паранормальным способностями, проконтролировать которые она не смогла.
– Мы уже знаем, что и такое возможно, – неохотно согласился он.
– Но мой отец мог принять эти способности за проявление болезни.
– Вполне. Даже скорее всего так оно и было. Медицина и теперь-то не всегда воспринимает идею о наличии у человека паранормальных способностей, а уж раньше, двадцать пять лет назад, врачи просто считали сумасшествием все, чего не могли объяснить.
– Так что мне ему говорить, когда он сюда заявится? Рассказать, как я прогуливаюсь с духами? Что в один из променадов в потусторонний мир я столкнулась со своей сестрой? И как, по твоему мнению, он на это отреагирует?
Мэдисон очень обрадовалась, когда буря ушла и замерла где-то в горах. В последние дни ее и особенно Анджело ненастья сильно пугали. Щенок трясся как осиновый лист, и девочке приходилось брать его на руки и успокаивать.
– Ну вот и все. Ушла буря, ушла, – приговаривала она, поглаживая щенка.
Анджело продолжал тихонько скулить, жался к Мэдисон. Он всегда в бурю нервничал, а сейчас совсем перепугался.
– Все успокоилось, – продолжала девочка. – И остальное скоро... пройдет. Я тебе обещаю.
Анджело вздохнул, совсем как человек, сел у ног Мэдисон, посмотрел на нее. В глазах его отражались беспокойство и страх.
Мэдисон оглядела комнату для игр, где они со щенком пережидали бурю. Кроме них, в комнате никого не было. Все крыло казалось пустым, а в коридоре каждое слово отдавалось эхом.
Дверь открылась, и Мэдисон увидела Бекки.
– Оно здесь, – произнесла девочка.
Мэдисон не удивилась. Она настороженно, не пытаясь скрыть страх, посмотрела на подругу:
– Но ты же говорила, что Дайана еще не готова.
– Да. Ей нужно быстрее подготовиться.
– А что, если она не успеет?
– Успеет. Он поможет ей.
Мэдисон нагнулась, подхватила на руки щенка, принялась его гладить. Тот успокоился и перестал скулить и вздрагивать.
– Значит, оно пришло... Случится что-то нехорошее?
– Обычно бывает так, – кивнула Бекки.
– Опять найдутся чьи-то косточки?
Бекки чуть повернула голову, словно вслушиваясь в далекие звуки, проговорила тихим мягким голосом:
– Нет, не найдутся. Это будут не косточки.
– Дайана, никто не потащит тебя в клинику и не начнет пичкать лекарствами. Нет ни у кого такого права. И как бы твой отец ни отреагировал, тебе ничто не угрожает. Можешь мне поверить.
Она скривила губы:
– А ты расскажешь ему о своих способностях? О том, что в ФБР есть специальный отдел, состоящий из экстрасенсов?
– Это и не тайна вовсе, – мягко улыбнулся Квентин. – Мы не делаем секрета из своей работы. Если твой отец не поверит тебе или мне, я попрошу его связаться с другими людьми, тоже влиятельными, чья репутация и свидетельства безупречны. И у них он получит надежные доказательства. Они с удовольствием расскажут ему о деятельности ФБР в этом направлении. Поверит он им или нет – это его дело, но он будет обязан воспринять их сообщения серьезно.
– Настолько серьезно, что у него пропадет желание вызвать санитаров со смирительной рубашкой?
– Ну вот этого определенно не будет.
– Мне бы твою уверенность...
– Я тебе гарантирую – ничего страшного с тобой не случится.
Дайана почти поверила ему. Однако она слишком хорошо знала своего отца, чтобы перестать волноваться. Тем не менее, она немного успокоилась и продолжила прерванный разговор:
– Я не поняла, найдем мы в этой коробке что-нибудь интересное или нет?
Девушка понимала, что их поиски грозят закончиться одной-единственной находкой – фотографией с изображением двух девочек, вполне обычных, немного похожих друг на друга.
«Да и этот указатель, – подумала она, – ведет в совершенно неожиданном направлении. Скажи мне кто-нибудь дня два назад, что Мисси – моя сестра, я бы просто не поверила в этот бред».
Квентин потянулся к коробке, достал по виду старую амбарную книгу, изрядно пожелтевшую и потрепанную по краям, начал перелистывать страницы.
– А ты знаешь, – он поднял глаза на Дайану, – вот это нам может пригодиться.
Будничный тон его голоса заставил Дайану насторожиться.
– Что это такое? – спросила она.
– Если я правильно догадываюсь, это чей-то отчет о маленьких тайнах Пансиона.
– Как? – удивилась Дайана. Она поднялась, обошла стол и села рядом с Квентином на диван.
– Посмотри сюда. – Он провел пальцем по странице. – Даты расположены не в хронологическом порядке. Вот эта запись сделана в семьдесят шестом году, а на противоположной странице – уже в девяносто восьмом. – Он провел пальцем черту и стал читать: – «Сенатор Райан приехал в Пансион со своей любовницей. Нам всем приказано называть ее "миссис Райан"». И дальше в том же духе. Попахивает...
– Похабщиной, – вставила Дайана.
– А я бы сказал – обидой.
– Да, обида тоже чувствуется, – кивнула Дайана и перешла к девяносто девятому году. – Тут то же самое. Написано, что актриса приехала подлечиться после запоя... сенатор-кокаинист... Вот подслушанный скандал между мужем и неверной супругой...
– Догадываюсь, что это дело рук прислуги, а они подчиняются управительнице. Значит, писали для нее.
– Или для кого угодно, – предположила Дайана. Девушка начала листать страницы. Быстро, не обмениваясь замечаниями, они пробегали глазами начало текста и переходили дальше. – Горничным все эти тайны узнать очень легко. Они везде ходят, их мало кто замечает. Где-то они подслушают, где-то подсмотрят, хотя бы и в замочную скважину. Любовницы, любовники, алкоголизм, скандалы, наркотики... Дочь известного политика тайно рожает, сын промышленного магната из Европы прячется от закона, пока родители улаживают его грязные делишки...
– Да, тогда хоть пытались как-то скрыть, – пробормотал Квентин.
– Сейчас бы никто и бровью не повел. Разве что таблоиды пополоскали бы скабрезную новостишку с неделю – и забыли бы. Так, ладно, Квентин, с текстом все понятно. Давай посмотрим на почерк – ведь он везде разный. Я так думаю, что журнальчик этот переходил из рук в руки и все, к кому он попадал, вносили в него свои записи. Ты знаешь, я, конечно, большая поклонница теории заговоров, но не вижу в такой карусели большого смысла.
– Я тоже, – признался Квентин.
Дайана задумалась.
– А вот шестидесятый год. Запись сделана более сорока лет назад. Не понимаю – зачем столько лет хранить старый журнал? Не легче ли завести новый? Не знаешь, кто из сотрудников Пансиона работает здесь столько?
– Управительница. Миссис Кинкейд. Она тут всю жизнь живет, – ответил Квентин. – Ее мать здесь работала. Тоже управительницей. В шестидесятом ей, думаю, было лет десять.
– Почерк явно недетский, – проговорила Дайана.
Как и все в отделе, Квентин разбирался во многом, в том числе и в психографологии.