— Стоит мне это сделать, и Совет закроет ваш мир для меня навсегда. Или до смены Совета, что тоже нескоро. А это место необыкновенно: свежее, дышащее, пульсирующее, разнообразное. Такие миры попадаются один на миллион.
— Сейчас, по вашим же словам, этому миру — прекрасному-дышащему-пульсирующему — угрожает опасность! Погибают люди, я знаю это, я видела документы. И сколько ещё может погибнуть! А вы…
— А мне неинтересны люди, Хелена. Я бессмертен, передо мной умерло столько поколений тех, кого я когда-то знал, что меня совершенно не волнуют люди, которые могут умереть здесь. Они ничего не значат. Пыль. Песчинки во временном потоке.
Она смотрела на него как на сумасшедшего, не верила тому, что слышала.
— Такова жизнь, Хели, — вздохнул он, разводя руками, но без капли сожаления ни на лице, ни в голосе. — Но если тебе есть дело до того, что происходит, у тебя будут все карты, какие ты захочешь, чтобы помешать этому человеку сделать то, что хочет он.
Хелена поджала губы. Что она может против аурника? Сильнейшего из ныне живущих. Отец учил её чему-то, но сражения её никогда не интересовали, и наверняка сейчас, спустя несколько лет, в которые она не использовала магию ни для чего более значимого, чем шнуровки корсетов, ни одна её атака даже кресло не опрокинет. Не то что мужчину, который в одиночку наводил ужас на континент.
Она смотрела на руки, сжимала и разжимала пальцы…
— Я не понимаю…
— Потом поймёшь, — сказал Один. — А пока стоит быть осторожной. Всё больше и больше людей знает, кто он, ему будет сложнее, но это не значит, что он оставит попытки.
— Да. Я и не жду этого. Я вам сказала: я его не боюсь. Я ничего не боюсь. И я сделаю что угодно, что бы ни потребовалось. — Она сглотнула и, глядя в пол, прошептала: — Хорошо, что там была я, а не мама. Её бы он очаровал, прямо как вы тогда. А я всё ещё не уверена, что вам можно доверять.
— Лестно, — усмехнулся Один и поднялся, опираясь на посох, как на клюку.
— Подождите, — вдруг сказала Хелена. Он вопросительно посмотрел на неё. Она мешкала, опускала взгляд, кусала губы. Ей будто чего-то очень хотелось, но было некомфортно от собственного желания. И это вызывало любопытство. Один решил подождать.
Когда она наконец подняла глаза, они сверкали несмелым огоньком.
— Мне нужно, чтобы вы помогли мне с одной вещью.
— Почему я, если ты мне не доверяешь? — поинтересовался Один.
— Потому что больше некому! Я не хочу, чтобы сэр Рейверн знал. Он либо будет против, либо расскажет матери. Мне не нужно ни то, ни то.
— А ты уверена, что я не скажу?
— Да, — она пожала плечами как ни в чём не бывало. — Или расскажете? Я думала, вы мой друг, сэр Один. Или я тоже пыль для вас?
Она смотрела на него, изогнув бровь. Холодно, и пронзительно, и так, словно в этот самый момент решала — помиловать его или навсегда изгнать из своего круга.
С удовольствием Один смотрел на это, улыбаясь одним уголком губ. А потом сел, сцепил пальцы с замок и подался вперёд, заглядывая Хелене в лицо.
— Я вас слушаю, ваше высочество.
23
— Вы мне льстите своим присутствием, Один! — смеялась мадам Арт. — С самого утра! И вы уговорили прийти мою дочь. Это было сложно? У меня сегодня даже не день рождения.
Один переглянулся с Хеленой, и та закатила глаза. Разумеется, это он её уговорил. Разумеется. Пусть мать думает, как ей угодно.
— Довольно, — подтвердил Один.
— Вы хорошо на неё влияете, — заметила мадам Арт и снова рассмеялась.
И что-то в её тихом кашляющем смехе было такое, что заставляло нервничать. Хелена прикусила губу и отвернулась к окну. Смотреть на мать было и неприятно, и больно, и совестно. Казалось, они не виделись полгода — не могло меньше, чем за месяц так измениться, осунуться и побелеть человеческое лицо. Пару дней назад в темноте спальни Хелена этого не заметила. Только голос у матери был слабый и сбивчивый. Но мало ли что бывает спросонок! В конце концов, у неё и раньше были затяжные мигрени, нервные срывы, она часто оказывалась в постели из-за недомоганий.
Но сейчас это было что-то другое. Светлая кожа мадам Арт потеряла теплоту и совсем посерела. Покрасневшие глаза болезненно блестели, а под ними залегли тени. Впавшие щёки подчеркнули и без того острые скулы. Она исхудала и больше походила на скелет.
Она пряталась за платьями и косметикой, утверждала, что чувствует себя намного лучше, но никто ей не верил. Сэр Рейверн постоянно находился в напряжении, и у Хелены тоже нарастала бесконтрольная тревога.