Один уткнулся ей в волосы, одна рука его съехала по плечу, сжимая кожу сильнее, другая легла на талию.
— Тебе нужно отдохнуть, — прошептал он, и шёпот его обволакивал. — Подальше ото всего.
Хелена поймала ртом воздух, вдыхая нервно, прерывисто. Медленно расслабила напряжённые плечи. Так не хотелось спорить. Хотелось лишь, чтобы мир ненадолго замер и дал время подумать и принять. Принять то, что казалось призрачным и нереальным. Наверно, Один был прав и сегодня ей не стоило возвращаться на Санаркс.
— Утром… — выдохнула Хелена, — ты перенесёшь меня домой…
— Конечно.
— А сейчас, — она открыла глаза, — отпусти меня и оставь одну. Я устала…
Его пальцы сжались сильнее, но ещё секунда — и Один отступил. Никаких возражений, никаких попыток удержать.
Хелена недолго смотрела на закрывшуюся дверь, а потом выдохнула и покачала головой. Кокона, который она желала, не получилось. Это было что угодно, но не он.
— Порой Один понимает всё слишком буквально, — цыкнул сэр Рейверн, услышав сухой ответ Хелены о том, где она была ночью.
— Пожалуй, — согласилась Хелена, глядя на свои руки. — Что с моей матерью?
— Её величество жива. Пришла в себя посреди ночи. Жаловалась, что в комнате душно, пыталась отказаться от лекарств, конечно, заявила, что отлично себя чувствует…
— А на самом деле?
— На самом деле у неё жар. Она постоянно в бреду и повторяет одно и то же. — Он покачал головой, уставившись в никуда с таким жутким выражением, словно лицо королевы всплывало перед глазами, сглотнул и продолжил: — Ей вряд ли станет лучше, ваше высочество. Болезнь действует на сердце, и вы знаете…
Он замолчал, взглянул в пол и тут же поднял глаза на Хелену. Она выглядела безучастно, тихо произнесла: «Понятно». Голос едва заметно дрогнул. Не говоря больше ни слова, она поднялась и ушла. Порывалась зайти к матери, но не смогла — и просто закрылась у себя.
Оставалось только ждать.
Это было мучительно. Это выводило из себя. Она не могла усидеть на месте и мерила комнату шагами, вздрагивая каждый раз, когда открывалась дверь. Но это были слуги, всегда только слуги…
Один не появлялся, сэр Рейверн тоже. Он проводил всё свободное время в покоях мадам Арт. Врачи позволяли заходить туда только ему, и в глубине души Хелена была за это благодарна. Если бы она не навещала мать только из страха увидеть её измождённое лицо, она бы осудила саму себя. Так у неё было оправдание.
А время текло неправильно. Хелена не замечала, когда день сменялся ночью и наоборот, и не знала, во что верить, на что надеяться. Она готова была услышать любой исход, только бы её не томили съедающим нервы ожиданием, но никто не говорил ей ни слова. И она только мучилась предположениями и размышляла, что же будет дальше. Что будет с ней самой и с королевством.
Прошло три дня, прежде чем она узнала: сэр Рейверн сам появился на пороге её комнаты. Хелена поднялась ему навстречу и замерла. Осунувшийся, растрёпанный, без пиджака, он посмотрел на неё пустыми покрасневшими глазами и глухо произнёс:
— Её величество умерла.
И дверь закрылась.
Хелена села на край кровати, глядя в никуда. Уши закладывало от пульсации крови. Осознание слишком резко ворвалось в разум, захватило его и не оставило места ни для чего больше. Даже для чувств.
Никаких слёз. Никаких истерик. Всё просто кончилось, оборвалось, и наступившая тишина оказалась страшнее мучительного ожидания.
Они никогда не были достаточно близки. Никогда не любили друг друга той тёплой семейной любовью, которая должна была быть у матери и дочери. Никогда не пытались перешагнуть через гордость и понять друг друга. А теперь никогда и не смогут.
Над замком спустили флаги. Затихшая столица с утра — словно нарочно облачного и прохладного, предвещающего скорую осень с затяжными дождями — встречала одетых в чёрное людей. Несмелые растерянные фигуры собирались кучнее на подъездной площадке, откуда дорожки вели вниз по холму в мраморный парк; переговаривались вполголоса и ждали. О болезни королевы знали все, но, казалось, никто не верил, что всё могло закончиться так.
Один, тоже облачённый в чёрные костюм и плащ, сидел в кресле, закинув ногу на ногу и следил за Хеленой. Та придирчиво разглядывала себя зеркале.
— Ты ведь понимаешь, что идеальный вид сейчас ни к чему? — спросил он с усмешкой.