— Боюсь, — вздохнул сэр Рейверн, — сейчас это не имеет значения. Они не проведут коронации, пока вы не найдёте себе избранника. Я знаю, что вы хотите получить трон, но для этого…
— Я знаю, — прервала Хелена, не повышая голоса, всё так же отстранённо. — Но я не собираюсь выходить замуж за первого встречного. — Она скривилась, вспомнив того, кто умудрился стать первым. — Все, кто рискнул на данный момент, дураки, которым нужны мои власть и деньги. И такие люди не входят в мои планы.
— А если других не будет?
Хелена дёрнулась и выпрямилась, сжала ладони в кулаки. Сэр Рейверн задал тот самый вопрос, который снедал её, заставлял практичность спорить с гордостью и постоянно думать, насколько она испортила себе репутацию за последние годы.
— Я подумаю об этом, если придётся. — Легкая нервозность скользнула в голосе. — Но я уверена, что не придётся.
— У вас есть план, миледи?
Хелена посмотрела на сэра Рейверна серьёзно и жёстко и кивнула.
— Да. Скорее всего, папа бы не одобрил, но я уже решила. И, если всё пойдёт так, как я хочу, корона будет моей до конца года. Вы ведь знаете, что вариантов у меня больше, чем хотелось бы.
— О да, я наслышан о вчерашнем вечере.
Сэр Рейверн усмехнулся.
— Один вам уже пожаловался? — ехидно улыбнулась Хелена. — Променять его — бога! — на простого смертного! Какой удар, должно быть! Я даже не сомневалась, что это он надоумил вас прийти. Можете передать ему, — она обвела взглядом воздух, будто Один мог затаиться поблизости, — что, если он чего-то от меня хочет, пусть не ждёт до последнего. Потому что я ждать никого не буду.
— Сэр Один всего лишь беспокоится о том, что вы впутываете себя в политические игры.
— Да, именно этим я и занимаюсь! И почему все думают, что я непроходимая идиотка и не понимаю, что делаю?
— Элиад Керрелл…
— Меня не волнует Элиад Керрелл! Чтобы повлиять на мои решения, недостаточно его сыновей — можете спросить его высочество Филиппа. У Пироса нет на меня влияния и не будет. Что-нибудь ещё, о чем беспокоится сэр Один?
— Да, миледи, — ответил Рейверн сухо и бесстрастно, будто не прозвучало сейчас едких речей, а от того, что требовалось сказать, ледяная дрожь не прошивала позвоночник. — Совет отказывается признавать Ариеса Роуэла угрозой, достойной их вмешательства, и не будет предпринимать меры, чтобы помешать ему, пока ситуация не станет критичной по их мнению. Вся забота о нём ложится на Альянс.
Хелена долго напряжённо всматривалась сэру Рейверну в лицо, а потом, сжав одной ладонью другую, кивнула.
Эдвард скучал. Он играл в карты. Он болтал о политике. Он даже улыбался. Его окружали друзья, с обеих сторон сидели милые рыженькие близняшки и сладко щебетали о том, как же хорошо, что он вернулся: «Мы так скучали по вам, сэр Эдвард!» — «Без вас не с кем потанцевать». — «И поговорить не с кем!» С усердием и невероятным взаимопониманием продолжали они фразы друг друга, поддакивали, смеялись лёгким перезвоном. Но Эдвард скучал. И скука эта томила, давила на грудь весь утренний пикник. Вчера вечером на танцах он представлял совсем другое продолжение, но Хелена уехала, и теперь для него ничего не значили ни друзья, ни девушки, ни стейки.
С трудом Эдвард дождался момента, когда ему сообщили, что его величество приказал подать карету. У отца были дела, он никуда не торопился и наверняка бы остался ещё на ночь, если бы раут не заканчивался и все те, с кем он вёл переговоры, не разъезжались тоже. И даже сейчас, когда карета стояла готовая на подъездном дворе, он всё не шёл.
Эдвард устал ждать и раскинулся в салоне. Он подвинул подушку под голову, закинул ноги на сиденье и, сложив руки на животе, уставился в потолок. В девятнадцать лет, думал он, Филипп успел оседлать дракона, побывать на войне, получить покровительство мадам Монтель и даже побыть королём — формально, пока отец был ранен. В девятнадцать он уже год как встретил Анну и в двадцатый день рождения объявил её своей невестой. Даже у Джонатана были жена и ребёнок, хотя Эдвард не думал, что Джон в принципе когда-нибудь женится.
А что было у него, у Эдварда? Что он успел за девятнадцать лет?
Он успешно бросил Академию; обещал закрыть пару последних предметов, которые не успели закончиться до весны, и получить аттестат с отличием, да как-то не нашёл подходящий момент, и хвосты всё тянулись за ним и тянулись.
Не менее успешно Эдвард сбежал с военного полигона. Отец злился, спалил перьевую ручку и искрами чуть не прожёг документы, но позволил сей манёвр.
В позапрошлое Восхождение генерал Армэр предлагал Эдварду полетать на драконах, но отец запретил. Для войны он был слишком юн (хотя ему тогда уже исполнилось семнадцать), да и мать нуждалась в поддержке. А повода писать мадам Монтель не представлялось — не о здоровье же у неё справляться!