Впрочем, благодаря Эдварду, всё равно произведёт.
— Я хочу вернуться на остров, — сказал Филипп, поворачиваясь к отцу. — Мы уладили всё, что нужно. Я увидел жест брата. Что-то ещё?
— Нет, — Элиад покачал головой. — Можешь уехать. Тебе передадут документы позднее. И помни, что я могу вызвать тебя в любой момент. И на свадьбе брата — хочешь или не хочешь — ты присутствовать обязан.
— А как же.
Филипп бросил последний взгляд на светящегося от счастья Эдварда и направился к выходу из зала.
Элиад остался. Ему было интересно, что дальше. Хелена могла ни с кем не обсуждать своих решений, хранить всё в тайне и будто бить под дых — её отец действовал так же. Но Гардиан не боялся потом взглянуть в глаза тем, кого обвёл вокруг пальца, и Элиад ждал, что сделает она.
Хелена не спешила. Эдвард, впрочем, тоже. Они поулыбались, посмеялись с бросившимся поздравлять молодняком, а там уже объявили бал, и Элиад не сомневался: таков был план, чтобы избежать формальностей. И если после вальса, во время которого её высочество стреляла глазами, проверяя произведённый эффект, и ослепительно улыбалась, а Эдвард пялился на неё, как ребёнок на свои первые магические фокусы, обручившиеся почтили вниманием мадам Монтель, и та благодушно принесла им свои поздравления, то Элиад ждал.
Милые дети его избегали. Они успели объясниться с Агнесс, и Эдвард не пытался скрыть, как неловко было ему перед матерью: он потирал шею, поправлял волосы и постоянно отводил глаза, пока обе женщины с энтузиазмом общались и наверняка обменивались комплиментами.
Агнесс Хелена должна была понравиться. За ней тянулся шлейф из неприятных слухов, но, в отличие от Анны, она была принцессой, леди, девушкой их круга, понимающей все условности, правила и даже умеющей им следовать. Когда хотела. Какие у Агнесс могли быть возражения? Она могла разве что упрекнуть Эдварда в том, что не поделился сразу.
А Элиад ждал.
Позднее он сам пригласил жену на танец, и та рассказала, как мила и приветлива её высочество.
— Разумеется, она мила, — сказал Элиад. — Она знает наши приличия и хочет показать себя с лучшей стороны.
— Разве это плохо? Намного приятнее, чем пытаться… — Агнесс цыкнула, не договаривая, но они обменялись понимающими взглядами.
Агнесс пыталась, но привыкнуть к Анне не вышло, и Элиад не мог её за это осуждать. Впрочем, никто не мог.
— Ну неужели ты не доволен, Эль? — спрашивала Агнесс позже, когда они сидели в личной ложе. Элиад всё ещё наблюдал за сыном и его невестой. Через несколько танцев пришлось признать, что они неплохо выглядят вместе. — Твой сын счастлив, девушка отличного происхождения…
— О, замечательного! Королева Санаркса! Практически, — саркастично подметил Элиад.
— Опять ты за своё! Ну, а если б не была она принцессой?
— Если б не была, — Элиад отхлебнул из бокала мутный сливовый сок, — Эдвард бы на ней не женился. Ты забываешь, Агнесс, что счастье не работает, когда ты король. — Он бросил быстрый взгляд на Хелену и вернулся к жене. — Я обязан думать в первую очередь о том, что выгодно для страны.
— Но ты позволил Филиппу жениться на Анне. Я не вижу глубинных смыслов в этом.
— Лучше было пойти на уступку, чем оставить страну без короля. Сразу после войны. Ты знаешь нашего сына: Пирос бы разорвали на лоскутки, пока он решался бы хоть на что-то умное.
— О, Элиад…
Она смотрела на него грустно и осуждающе, и Элиад сжал её ладонь.
— Не вздыхай, Агнесс. Я жив. Пиросу ничего не угрожает. А от Анны, так или иначе, была польза: все реликвии дома.
— Одну скоро увезут! — Агнесс подняла брови, но напряжение её схлынуло, и голос уже веселился.
— Это номинально! — заявил Элиад и, откинувшись на диване, продолжил наблюдать.
Кончился очередной танец, начинался следующий. Элиад скользил взглядом по парам, то и дело возвращаясь к яркому красно-синему пятну. Он пытался угадать, с кем они заговорят на этот раз, но одна мысль — важная, пусть и неожиданная — отвлекала, скреблась о сознание: Агнесс он соврал. Пиросу — как и всему миру — угрожала большая опасность в лице Ариеса Роуэла. К счастью, Джеллиер решил не рисковать и бойкотировать Райдос в этом году, не приглашая нового императора: все опасались его сговора с тем, кого уже окрестили опасным преступником.