Она открыла кабинет отца.
Тот, в который пробиралась ребёнком, обводя охранников вокруг пальца, а потом, устроившись в кажущимся тогда огромным кресле, молча смотрела, как отец работал, как открывались и закрывались стеклянные створки шкафов, а по кабинету летали книги и документы.
Неделя — и его кабинет будет её.
— А когда они приедут? — спросил Эдвард.
— Послезавтра.
— Хорошо. Может, они недавно решили и просто не успели…
Хелена неопределённо кивнула и опустила глаза. Теперь он был как на иголках. Видеть Эдварда задумчивым, сосредоточенным было странно. Полтора месяца он вёл себя так свободно и беззаботно, постоянно шутил, подкалывал и делал вид, что неприятностей не существует. Вчера ночью постоянно смотрел на часы, чтобы не опоздать, не упустить момент, но его возбуждение было светло и заразительно. Сейчас же он доставал синернист, чтобы проверить, не написал ли кто.
— Ничего, — изрёк Эдвард вечером, входя в гостиную, в которой они обычно проводили вместе время. Он бросил пиджак на кресло, сам встал позади и облокотился на спинку. — Мне никто не написал. Не понимаю… Мама могла бы. Может, они решили устроить сюрприз?
— Сюрприз, о котором знает сэр Рейверн?
— Ну, да, у них странное представление о сюрпризах.
Эдвард развёл руками, а Хелена вдруг нахмурилась и отложила книгу.
— Значит, так ты борешься с этим? Сводишь всё в шутку?
— Что? — Эдвард приподнялся, глядя на неё с недоумением. — С чем я борюсь?
— С чувством, что тобой пренебрегают.
Он открыл рот, но сразу ответить не смог. Проглотил воздух и провёл языком по зубам. А Хелену кольнула неприятная запоздавшая мысль, что, наверно, не стоило говорить так прямо.
— Я не думал об этом, — признался Эдвард необычно серьёзно и глухо, отчего его голос стал похож на голос Филиппа. — Наверно, привык и не заметил.
— Привык?
— Ну, у нас же Филипп наследник. Всё внимание, весь интерес…
Хелена скривилась и закатила глаза.
— Прекрасные воспитательные решения! Не думаешь, что это даже звучит неправильно?
— Война — вот, что было неправильно. Остальное — реакция. До неё отец был нормальным! Он выкраивал для нас время, улыбался. Фил рассказывал, что в раннем детстве отец с ним играл, а я этого представить не могу! А потом начались беспорядки на юге, война, постоянные ссоры с Филиппом… Хорошо, что им не было до меня дела! Да и что я мог тогда? Оставаться с матерью и надеяться, что если и стану королём, то не таким образом…
— Эд… — Хелена смотрела понуро, исподлобья, казалось, хотела что-то сказать, но не находила слов.
Эдвард тряхнул головой и сунул руки в карманы. Повернулся спиной, и отсветы от пламени в камине и световых шаров заплясали по его опущенным плечам.
— Извини, я сейчас не лучший собеседник.
— Эд! — позвала Хелена настойчивее.
Он обернулся, и во взгляде его было столько разочарования, что на миг Хелене показалось, что оно адресовано ей, её комментариям, тому, что она начала и, более того, продолжила разговор… Она растерялась, нахмурилась и — протянула руку. Теперь растерялся Эдвард. Она смотрела на него упрямо, настойчиво, с тонкого запястья свисала серебряная цепочка, и голубой камень мерно раскачивался, поблёскивая.
Эдвард вздохнул, грустно улыбаясь, шагнул к Хелене и взял её за руку.
— Пирос ещё пожалеет, что так просто отдал тебя мне, — заявила она, победно сверкая глазами и сжимая его ладонь.
— Думаешь? — хмыкнул Эдвард, садясь на корточки рядом с её креслом. — И чего же они лишились?
— Вероятно, единственного нормального человека в вашей семейке! А ещё дурацких историй, огненных зайцев и мальчишки, который пугает слуг.
— Эй, ты серьёзно?! Я давно не пугаю слуг!
Хелена игриво выгнула бровь.
— Я ведь злая королева, Эдвард. Я буду использовать твои слова против тебя.
— Смешно, — сказал он, улыбаясь и гладя тыльную сторону её ладони. — Разве злые королевы жалеют других людей?
— Жалость — плохое чувство, Эдвард. Ты жалеешь либо о том, что не можешь изменить, либо того, кого не уважаешь. Поэтому я жалею не тебя, а тех людей, которые не понимают, чего лишились. Но главное, — она вздохнула, опуская глаза, — чтобы этот мальчик, который — уже давно не! — пугает слуг, не пожалел.
— Он не пожалеет.
Керреллы приехали, как и обещали, словно по часам. Эдвард не говорил, писал ли ему кто, но вёл себя так, будто родительское отношение его совсем не задело, будто недавно обида не умудрилась стереть с его лица беззаботную улыбку. Его дурацкая отходчивость, доброта к людям, которые того не заслужили!.. Не ей, конечно, осуждать его порывы, но, глядя на то, как Эдвард болтал с матерью, был учтив с отцом, Хелена тайно злилась.