«Балы, как сто лет назад! — комментировала Хелена решение матери, покачивая перед зеркалом тяжёлым кринолином. — Я думала, моя мать не настолько стара». Служанка, завязывающая банты на платье, едва слышно фыркнула.
Платье было старомодным: из пёстрых узорчатых тканей, всё в многослойных оборках и с пухлыми косичками окантовок. Кружева собирались на спущенных с плеч огромных рукавах-фонариках, на декольте. В складках прятались драгоценные камни. И волосы ниспадали на спину мелкими кудрями.
Балы, которые устраивала мать, никогда Хелене особо не нравились, но в этот раз было даже весело. Зал превратился в арену цирка с натянутыми под потолком яркими поло́тнищами. Гремела старомодная музыка, и отчего-то все сошлись во мнении, что она настолько плоха и неуместна, что даже хороша и придаёт определённый шарм празднеству. Такое не одобряли, считали безвкусными, но всё в огромном ярком зале было настолько чересчур, что создавалась атмосфера яркого карнавала с весёлыми песнями и салютами.
Платья, как с картин прошлого века, заполнили зал до тесноты. Вычурные украшения, перья и цветы сияли с волос дам. Мужские камзолы обрели цвет. Лацканы с яркой подкладкой, кружевные манишки выглядывали тут и там. Многие оказались вообще без пиджаков — в рубашках с широкими кружевными рукавами и в цветастых жилетах.
Некоторых было не узнать. Привыкшая видеть знакомых в строгих костюмах Хелена даже не сразу узнала Мариуса, который раскрасил волосы и подвёл глаза. На скуле у него блестела чёрными чернилами руна, а из нагрудного кармана выглядывал апельсиновый платок.
— Тебе не идёт, — хмыкнула Хелена, окидывая его придирчивым взглядом.
— Зато тебе всё идёт! — рассмеялся Мариус.
— Я знаю.
Она пожала плечами, Мариус закатил глаза и, меняя тему разговора, заметил:
— Я удивлён, что здесь нет Лифа. Это очень в его духе.
— Это праздник моей матери, — Хелена безразлично обвела взглядом зал. — Она приглашала только тех, кого считала нужным. Лиф ей не нравится, так что ноги его в замке не будет, пока она может запретить.
Мариус посмотрел в бокал шампанского, скептически поднимая брови.
— Уморительно, что твои выезды были её идеей.
Хелена откинула волосы и раздражённо дёрнула плечами.
— Теперь же, будь ее воля, она бы заперла меня в замке и не пускала никуда.
— И сидела бы ты в обществе ее подруг.
— Уверена, она жалеет, что я вернулась в общество.
Мариус рассмеялся.
— Не только она жалеет.
Хелена самодовольно улыбнулась. Девицы с лета кусали себе локти, парни выворачивали шеи вслед и стремились занять место подле нее на раутах. Ей был неинтересен ни один из них, но нравилось внимание. Улыбаться поклонникам было на удивление просто даже с пустотой внутри.
— Кстати, про общество, — Мариус заговорил тише и серьезнее. — Сэр Рейверн в последнее время зачастил на Нефрит. Они что-то постоянно обсуждают с братом. Уж не хотят ли тебя выдать замуж? Только знай, я на тебе не женюсь даже под угрозой смерти!
— Разумеется не женишься! — появившись из ниоткуда, чернобровая фигуристая красавица Роза́ли ленточкой обвилась вокруг руки Мариуса. — Иначе до свадьбы ты не доживешь.
Все трое рассмеялись, хотя по тону Розали не всегда можно было понять: она шутит или на самом деле угрожает. С ней Хелена познакомилась на одном из приемов Лифа. Та как раз обхаживала Мариуса, который был совсем не против и легко позволил себя завоевать. Теперь Розали своего упускать не собиралась.
С Хеленой подругами они не стали, но Розали часто вилась рядом: ревновала Мариуса, охраняла его и злилась, что он смеет уделять так много внимания другой. А Хелене он был интересен только как принц Нефрита. Его старший брат, кронпринц, в последние месяцы стал много участвовать в делах страны. Его имя то и дело проскальзывало в новостных сводках, и поговаривали, что король готовится уйти на покой (вероятно, опасаясь за свою жизнь) и уступить место сыну. И хотя пока это были только слухи, фраза Мариуса врезалась в разум.
— Нет, — уверенно сказала Хелена. — Сэр Рейверн не станет обсуждать такие глупости как помолвки. Мама занялась бы этим лично. Его визиты к вам могут носить только рабочий характер.
— Говорить о политике на праздниках — плохой тон, вам не говорили? — вмешалась Розали, не давая Мариусу вставить и слова. — Совсем скоро объявят танцы. С кем ты танцуешь, Хели?
Ее глаза с интересом изучали лицо Хелены.