— Это нормально, — постарался утешить его Эдвард. — Ты тоже переживаешь, и…
— Нет, Эд! Это не нормально! Ты не знаешь, что творится в моей голове! — Джонатан подскочил и обернулся вокруг себя, окидывая взглядом просторную светлую комнату. — Я не хочу этого! Я не хочу жить на твои подачки! Я не хочу думать, какую материнскую дребедень продать с молотка в следующий раз, да так, чтобы ни она, ни Эмили не заметили. Я обещал, что у Эми будет всё и даже больше, что она не пожалеет. Я сказал отцу, что смогу это сделать, а я… Я не могу! Какой смысл в моих связях, если оказывается, что даже с ними я сам не стою ничего? Наверно, нам с Эми стоит расстаться. Я не хочу срываться на неё. И не хочу, чтобы она жила так… Особенно сейчас.
Джон снова рухнул в кресло, взгляд его устремился в окно. Не глядя, он зажёг новую сигару и тяжело вздохнул.
Эдвард сдавленно молчал. Напряжение в воздухе заставляло сжиматься, скукоживаться под грузом не своей ответственности. Когда всё успело стать настолько сложно?..
— Видимо, — прохрипел Эдвард: в горле пересохло, — приглашать тебя на одно мероприятие будет неуместно…
— Верно, — коротко заметил Джон.
Он вынул изо рта мундштук и выпустил пару дымовых колечек. Они, подхваченные весенним ветром, влетающим через открытое окно, поплыли по комнате.
— А что… за мероприятие… — осторожно поинтересовался Джонатан, будто это был просто вежливый вопрос, но Эдвард всё понял.
— Да так, — отмахнулся он. — Приём здесь, за городом. В общем-то, скука, Джон. Я думал, ты составишь мне компанию, чтобы совсем уж не заскучать, но я понимаю. Оно того не стоит…
— Ты плохо врёшь, — грустно хмыкнул Джон. — Да и я знаю, о чём ты… Приём Лифа, верно?
Эдвард развёл руками и кивнул.
Джонатан задумчиво наморщил лоб, глядя на него в упор. Он оперся локтем на подлокотник и запустил пальцы в волосы. Его лицо уже не выражало разбитой озабоченности, но задумчивость Эдварду тоже не нравилась.
Тикали часы. С улицы доносился монотонный шум сливающихся голосов, цокота копыт и грохотания колёс по брусчатке. А Джонатан молчал.
Казалось, он и не собирался ничего говорить, просто о чём-то напряжённо размышлял, но Эдвард не смел нарушить тишину. У него по спине бегали мурашки, он одновременно сжимался и вытягивался в струнку, боясь услышать что-то страшное.
— Знаешь, Эдвард, — наконец заговорил он, — у меня вообще тоже есть для тебя новость. Только она тебе не понравится.
Желудок скрутило, но Эдвард упрямо выдавил:
— Я слушаю, — и Джонатан со вздохом выпрямился.
— Я предупредил, — сказал он и начал: — В общем, я иногда общаюсь с ребятами из Особого Круга, и до меня дошла новость до того абсурдная, что я даже готов в неё поверить. Слишком уж много людей мне её повторили… Это подозрительно.
Эдвард молчал, сжимая колени ладонями изо всех сил, боялся дышать и говорить и просто пялился на Джонатана, который смотрел в сторону пустым взглядом.
— Тебе нравилась Хелена Арт… — задумчиво проговорил он, растягивая время. Эдвард удивлённо поднял брови, и в горле у него пересохло ещё сильнее. Джон продолжал: — И, может, это звучит абсурдно, Эд, но… Она с Лифом.
— Что…
Эдвард вытаращился на Джона, как на сумасшедшего. Потому что только у сумасшедшего мог язык повернуться такое сказать. Это было немыслимо! Такое не выдумаешь нарочно. Эдвард замотал головой. Нет, нет, информаторы наверняка просто решили пошутить, поиздеваться! Полсвета знало, что он интересовался Арт прошлым летом. Догадаться передать через Джонатана, его лучшего друга, весть, которая точно выбила бы его из колеи, — не большого ума дело.
— Можешь не верить, — пожал плечами Джон. — Это всего лишь то, что передали мне. Я не видел и, если честно, не горю желанием. Но я посчитал, что тебе стоит знать, раз уж ты едешь к нему. Она наверняка там будет.
Эдвард уронил голову на ладони. Лоб пылал, в груди бился жуткий ураган. Это не могло быть правдой. Не должно было быть правдой! Просто гнусная шутка друзей Лифа, просто… Просто абсурд!
Горящие окна особняка смотрели, как глаза чудища, на бой с которым карета неслась без остановки. Эдвард нервно хватал рукой воздух, пытаясь сжать рукоять меча, но тот остался на Пиросе — кто носит меч на балы? — а без него он чувствовал себя безоружным в месте, где могло случиться всё, что угодно. И все его надежды, такие яркие и свежие пару часов назад, рушились, терялись за двумя удушающе сильными чувствами: за непреодолимым желанием во что бы то ни стало попасть на раут, и страхом перед тем, что слова Джонатана окажутся правдой.