— Какая? — спросила Хелена с придыханием.
Лиф слега приблизился к ней, а его ладонь скользнула на талию и снова подобралась к застёжкам корсета.
— Что этот второй — будущий император. Настоящий император. Единственный настоящий наследник Рейднара Роуэла.
— Интересно… — задумчиво протянула Хелена.
— А теперь ты… — Лиф попытался подцепить почти расстёгнутый корсет, пытаясь спустить платье вместе с ним, но Хелена крутанулась у него под рукой.
— А теперь мне пора.
— Что?!
Лиф не успел опомниться, как она уже щёлкнула пальцами (застёжки корсета начали застёгиваться сами собой), схватила книгу и шмыгнула к двери.
— Ты не можешь уйти! — крикнул он, но с места не сдвинулся.
— Это именно то, что я делаю, Лиф. — Она взялась за ручку. — Ты ведь не думал, что я куплюсь, правда? То, как ты меня любишь, то, как тебе не всё равно, как ты на всё готов. Ты и твои друзья — прекрасные информаторы. С тобой было весело, я многому научилась. Но ты ведь сам говорил, что мы притворщики, игроки. Ну так я выиграла.
Хлопнула дверь.
Лиф стоял неподвижно, даже не думал её догонять, удерживать. Хелена была права: ему было всё равно, уйдёт она или нет. Если ему понадобится, он найдёт способ заставить её пожалеть, а пока — пусть идёт, радуется тому, как ловко сыграла свою роль. В конце концов, бутылки не трепали ему нервы так, как она.
Хелена думала, что будет легче.
Лифа она никогда не любила. Он её раздражал. В нём легко было ненавидеть всё: от горького перебродившего вина до манер. Он выдавал распущенность за аристократизм. Опьянение — за вальяжность. Целоваться с ним — всё равно что целовать бутылку с коньяком: тот же привкус, тот же запах, то же головокружение. И ради последнего она не хотела останавливаться.
А теперь казалось, что внутри всё выжгли, оставив пустоту и непонимание, куда идти дальше. Лиф заполнял её приятным осознанием, что она делает: это было плохо, это осуждали, но сладость греха всегда была достаточно соблазнительна, чтобы не думать о последствиях. Потому что последствия были последним, чего она боялась. Её репутация лежала в руинах, и она наслаждалась этим.
По крайней мере раньше. Сейчас она сомневалась, что игра стоила свеч.
Хелена сжала в руках толстый том. Последнее, что держало её наплаву. Последнее, что имело смысл.
Цепляясь за эти мысли, она вошла в спальню. Единственное светлое пятно — свет с ночной улицы, разлившийся на полу, — дёрнулся, вырисовывая тёмный силуэт. Хелена замерла, не поднимая взгляда, и попятилась к двери.
— Здравствуй.
Его голос прогремел, как гром.
Хелена отшатнулась и наконец встретилась взглядом со сверкающим янтарным глазом, смотрящим на неё с другого конца комнаты.
— Что вы тут забыли?!
Она слышала, насколько истерично звучал её голос в этот момент.
— Боишься? — усмехнулся Один. — Я пришёл не для того, чтобы пугать.
— Вас не должно быть здесь в принципе.
— Мне нужно поговорить с тобой. Вот я и жду, смотрю картинки… Красиво.
Она прикусила губу, глядя на то, как он перебирает плотные листы, исписанные извивающимися зелёными листьями, светлыми лепестками лилий, усыпанных крапинками, и яркими розовыми бутонами.
— Тебе нравится этим заниматься?
— Нет. Положите их.
Он не послушал.
— Не нужно злиться раньше времени. Я всего лишь сказал, что мне нравится.
Она грустно улыбнулась с едва заметной благодарностью и отвернулась.
— Это в любом случае уже не важно. Больше ничего не важно. Только это.
Хелена погладила корешок книги и положила её на кровать.
— Именно об этом я и хотел с вами поговорить, леди Арт.
Официальность его тона смущала и настораживала не меньше, чем само его присутствие.
— Я не опасен для тебя, принцесса.
— Вы уже показывали обратное.
Один раскатисто рассмеялся.