Эдварду я писала каждый день, описывая все немногочисленные происшествия, которыми моя жизнь у дяди была небогата настолько, что я даже начала понемногу сочувствовать тете Мэри, которая всю жизнь провела в этом доме, далеко от столицы и бурного течения событий.
Тетушка мучилась то нервами, то мигренью в зависимости от погоды и дня недели. Очевидно, болезненность она почитала своего рода утонченностью, а также старалась при помощи своих вечных хворей привлечь внимание домочадцев. Однако и дядя Эдвард, и кузены не выказывали ни малейшей обеспокоенности по поводу здоровья тети Мэри, давно махнув рукой на ее вечную ипохондрию.
От брата я знала, что подручные отца перерывают методично улица за улицей всю столицу в надежде найти хоть какие-то признаки присутствия чернокнижника. Однако пока ничего не удалось обнаружить, хотя наверняка служащие моего отца прикладывали максимум усилий, чтобы выполнить приказ своего нанимателя. Хотя нет, не так, господина и повелителя, почти бога, вот кем становился мой отец лорд Дарроу для тех, кого брал под свою руку.
Братья Де Ла Серта мое отсутствие восприняли как величайшее благо из всех возможных, и только предписываемые правила вежливости не давали им в полной мере выразить свое ликование. Но Второй все понял и, разумеется, посчитал, что жестоко будет скрыть от меня горькую правду и дать возможность предаваться сладким и бесполезным иллюзиям.
Хотя откуда у меня вообще могут взяться иллюзии по поводу Мануэля Де Ла Серта? Кажется, никто лучше меня не знает, как сильно сын иберийского посла не выносит леди Еву Дарроу.
Куда больше неприятия со стороны Мануэля меня волновало то, насколько хорошо сумел спрятаться чернокнижник. Каковы сейчас его планы, когда ради исполнения договора ему придется сражаться с лордом Николасом Дарроу? Это не самый легкий бой, и он несет множество сложностей и опасностей. Никто не пытается схватиться с моим отцом, не имея плана и хоть какой-нибудь поддержки.
Дядя Эдвард смотрел на меня и мою дорогую сестру с родственной заботой и не спешил задавать вопросы. Его научило подобной тактичности еще общение с моим батюшкой.
Лишь к концу первой недели моего пребывания дядя попытался вызвать меня на откровенность, когда мы оба оказались с ним наедине без посторонних глаз.
— Дорогая племянница, быть может, ты объяснишь, что привело тебя в мой дом? Не думай, что я против, ты одна из самых приятных гостей, каких мне доводилось знать. Однако я тревожусь за твое благополучие, Ева. Тебе не свойственно стремление к тиши и безмятежности. Ты пошла в свою мать.
Когда дядя Эдвард говорил, что я похожа на мать, он знал, о чем речь. Ведь юность моей матери, леди Кэтрин, прошла на его глазах. Правда, говорить о подлинном сходстве между мной и матерью для родственника все-таки было сложно, ведь обо мне самой всей правды Эдвард Уоррингтон не знал. Ему и в голову не могло прийти, что его племянница ходит по улицам в цыганском платье.
— Однако сейчас именно к тиши и безмятежности я как раз стремлюсь, — с улыбкой покачала головою я и тихо вздохнула. — Не стоит задавать вопросов, дядя Эдвард. Сейчас мне просто нужно успокоиться и немного подумать. А потом я снова вернусь домой, к своей обычной каждодневной жизни.
Дядя недоверчиво хмыкнул и посмотрел на меня так пристально, будто старался прочитать мысли. Разумеется, ему это не удалось, да и никому бы не удалось.
— И что же могло заставить тебя так резко изменить свои пристрастия и стремления? — снова проявил любопытство дядя, но вопрос показался мне скорее риторическим. — Неужели действительно проблема с каким-то молодым человеком? Или у моего сына возникли очередные нелепые фантазии?
Неужели Грегори решил поболтать о своих догадках с отцом? Чего ради? Или ему все-таки не терпится получить в жены старшую дочь лорда Дарроу, вот и решил посоветоваться с отцом, как лучше подобраться?
— А какого рода фантазии возникли у, подозреваю, Грегори?
Генри всегда казался куда более сдержанным, рассудительным, и искренне желал стать священником. Причем, как это ни странно, исключительно из-за любви к ближним и желания проповедовать слово Творца. Второй сын мистера Уоррингтона был настолько добродетельным и разумным человеком, что рядом с ним мне порой становилось не по себе. Совершенно не в духе Генри было выдумывать бредни и досаждать другим.
— Разумеется, Грегори, — подтвердил мои предположения дядя. — Он считает, ты предалась преступной страсти. С кем-то. Кандидатов в столице более чем хватает. Конечно, более порядочную девушку, чем ты, найти сложно и во всем Альбине, не только в столице. Однако моя дорогая сестра Кэтрин тоже поражала всех строгими моральными правилами. И что в итоге? Пришлось прикрывать ее запятнанную репутацию поспешным браком. Хорошо еще, с твоим отцом, а не с каким-то проходимцем. Так что…