– Признаюсь, – сказала Грейс, – что на самом деле я провела очень много времени, выбирая подходящее платье. Понимаете, это особенное событие. Это первый раз, когда я появляюсь в театре с мужчиной, который не является моим мужем.
– И к тому же ничуть не похожим на вашего покойного мужа. Я польщен, что вы приняли мое приглашение, моя дорогая. Я думал, что это будет для вас затруднительно, учитывая, что мы непременно привлечем внимание. Нечасто такая респектабельная леди посещает мою ложу. Честно говоря, это, наверное, первый раз.
– А поскольку я никогда не приезжала в сопровождении всем известного распутника, думаю, мы сравняли счет.
– Люди подумают, что либо вы стали легкомысленной, – заметил он, – либо это я изменился.
– Давайте опровергнем все их домыслы, оставшись теми, кто мы есть.
– Вдова епископа и распутник.
Грейс тихо усмехнулась:
– Звучит как название водевиля.
– В котором прекрасную и добродетельную юную вдову соблазняет злой распутник…
– …он сразу же бросает ее, достигнув своей цели и доказав, что ни одна женщина, как бы добродетельна она ни была, не останется равнодушной к его чарам…
– …но будучи более сильной, чем он, она смеется в лицо обществу…
– …довольная, что ее наконец-то заставили снять траур…
– …потому что черный никогда не был ей к лицу…
– …и она бежит в Париж, чтобы там родить от него ребенка…
– …которого содержит тем, что открывает первоклассный бордель…
– …чтобы посетить бордель, наш распутник пересекает Ла-Манш, услышав об исключительных… м-м…
– …талантах его обитательниц…
– …но его пленяет очаровательная владелица, хотя он и не узнает ее.
– …потому что она носит парик и имитирует французский акцент…
– …но как бы сильно он ни старался, она не сдается ему, потому что хочет отомстить за то, что он бросил ее…
– …но в конце концов она не может устоять перед его неотразимым очарованием и сдается…
– …и в этот момент выясняется, что он все время знал, кто она такая. Они падают друг другу в объятия, заявляя о своей вечной любви…
– …и живут после этого долго и счастливо. – Рочдейл улыбнулся. – Неплохой сюжет, моя дорогая. Возможно, нам следует записать это и продать Шеридану для «Друри-Лейн».
Грейс рассмеялась глубоким грудным смехом, который всегда заставал его врасплох. Этот звук был настолько пьянящим и страстным, что у него по спине бежали мурашки, вызывая желание приложить ухо к ее животу – предпочтительно к ее обнаженному животу – и ощутить щекой его нежную вибрацию.
Он заметил, как при звуке ее смеха еще больше голов повернулись в их сторону. Она тоже это заметила, потому что быстро овладела собой и спряталась за веером. Но Рочдейл видел, что она все еще улыбается.
Грейс повернулась к нему боком, наблюдая, как зрители рассаживаются по своим местам в ложах и на галерее, а в партере суетится простой люд. Она убрала непослушную прядь в то, что на первый взгляд казалось простым шиньоном, заколотым высоко на затылке. Но на самом деле это было сложное сооружение из закрученных прядей, свернутых кос и золотых гребешков. Как и все остальное в Грейс Марлоу, оно было гораздо сложнее, чем казалось.
С того дня в Марлоу-Хаусе, когда Рочдейл так разрывался между чувством вины и злостью на себя за эту вину, он перестал пытаться поставить ее в один ряд с другими женщинами, перестал пытаться убедить себя, что она ничем не отличается от всех остальных. Честно говоря, он перестал думать вообще и просто следовал за ней к непринужденной дружбе.
Но в этом не было ничего легкого. Он смотрел на нее и понимал, что она будет задачкой – его прекрасная золотоволосая Грейс с совершенным патрицианским профилем и почти непристойным смехом. Задачкой, потому что она становилась для него более чем просто средством выиграть пари. Задачкой, потому что в такие моменты, как этот, влечение, которое он чувствовал к ней, было совершенно реальным, а не изображаемым ради того, чтобы добавить Альбиона в свою конюшню. И самое главное, задачкой потому, что вожделение, которое он совершено естественно чувствовал к ней, постепенно смешивалось с чем-то другим, с чем-то, что он не хотел анализировать и определять, но что угрожало перевернуть всю его жизнь.
– О Господи! – воскликнула она, глядя сквозь бинокль наложу с Противоположной от сцены стороны. – Мы, похоже, перестали быть главной сенсацией. Все глаза теперь устремлены на герцога Камберленда и очень ярко одетую молодую женщину рядом с ним. – Она опустила бинокль и повернулась к Рочдейлу: – Мы больше не сенсация. Какое падение.
Он рассмеялся, потом поднес ее руку в перчатке к своим губам.
– Ах, Грейс. Вы никогда не перестанете восхищать меня.
Она бросила на него насмешливый взгляд:
– Значит, я вам действительно нравлюсь? Я хочу сказать – на самом деле?
Он удивленно вскинул брови:
– Ну конечно!
– Даже несмотря на то что я педантичная епископская вдова?
Он рассмеялся:
– Вопреки этому. Вообще-то вы нравитесь мне, потому что понимаете – и в глубине души всегда понимали, – что вы больше чем вдова епископа. Что вы можете быть гораздо больше, чем просто вдовой епископа.