– Должно быть, ей понравился твой питомец, и она решила им завладеть.
– Он не просто питомец, он – метаморф, – объяснила я. – Хотя в данный момент этот факт не играет совершенно никакой роли. Паоло, как долго ты находишься здесь?
– Недели две или около того.
– Ты знаешь, зачем Скрипачке нужны все эти люди?
Он удивленно посмотрел на меня.
– Незачем. Они нужны не ей, а колдунье Ламьель. Она смогла подчинить себе Пустоту, а Пустота поглощает души людей – высасывает их жизненные силы, эмоции, воспоминания… Ламьель становится живой, а все они – пустыми, полыми.
– А Скрипачка… – начала я.
– А Скрипачка – лишь ее инструмент. Люди боятся Пустоты, избегают ее, а Ламьель нужны новые, свежие души. Ведь когда Пустота высосет из них все, что делает их живыми, они перестанут быть людьми. Станут просто пустыми оболочками. – В голосе Паоло звучал неприкрытый ужас. – Тогда Ламьель просто выбрасывает их… и ищет новых.
Мне вдруг стало очень холодно. Стараясь отвлечься от гнетущих мыслей – ведь в ловушке Ламьель теперь находились и Алистер, и мы с Конто, – я задумчиво произнесла:
– Скрипачка заманивает в Пустоту людей мелодией своей скрипки. Но зачем ей это?
– Скрипачка – сирена, потерявшая голос. Ламьель прокляла ее, лишила ее голоса за какую-то провинность, но пообещала его вернуть…
– Если Скрипачка будет делать то, что ей нужно.
Паоло с угрюмым видом кивнул.
– Ты ведь понимаешь, как важен для любой сирены ее голос. Без него она не может кормить Океан…
Я вспомнила одну из сказок из книги Дайаны, где речь шла о сиренах – сладкоголосых жительницах морей и океанов, заманивающих в их воды своих пением людей. Так они приносили жертвы Океану.
Что и говорить, сирена, даже потерявшая голос – создание опасное и лишенное сострадания. Будет непросто справиться с ней. Ситуация осложнялась еще и тем, что Скрипачка была совсем юной. Даже зная, кем она является, и что сотворила, сколько людей обрекла на ужасную участь, я никогда не смогу причинить вред ребенку.
Паоло внезапно резко вскинул голову, тревожно глядя сквозь окно в свинцовое небо.
– Скоро наступит ночь.
Я недоуменно проследила за его взглядом.
– Как ты это понимаешь? По-моему, снаружи ничего не изменилось.
Паоло пожал плечами.
– Когда находишься в Пустоте так долго, невольно начинаешь ее понимать.
Юный паренек, говорящий с рассудительностью и серьезностью взрослого. Испытания, выпавшие на его долю, ответственность, которую он возложил на себя, сделали из мальчика мужчину.
Паоло с надеждой посмотрел на сумку, висящую у меня на боку.
– А у тебя нет еды?
Я помотала головой. Я уже и сама не помнила, когда ела в последний раз.
Паоло вздохнул.
– Значит, придется наведаться к рабочим. – Увидев мой непонимающий взгляд, юноша пояснил: – Тем, кто строят дома за пределами замка. Я кормлюсь с их огородов. Правда, для этого приходится терпеть целые сутки!
– Ты можешь выходить отсюда? – удивилась я.
– Да, а иначе как бы я доставал себя пропитание? Когда наступает ночь, весь замок погружается в сон. Скрипачка спит до самого рассвета, и из ее спальни не доносится ни единого звука. Она словно умирает, чтобы на утро возродиться.
Я нахмурилась, откладывая в сторону тряпку и разминая натруженную усиленным трением руку.
– А почему тогда ты не можешь просто сбежать из замка вместе с сестрой?
– Если бы все было так просто! Днем магия Скрипачки не дает Брук и шага лишнего сделать. Она просто блуждает по замку, выполняя волю сирены, и не реагирует на мое прикосновение. А ночью, когда Скрипачка спит, Брук – и все, кто находятся в замке – засыпают тоже. Сон словно… замораживает их, а благодаря магия Скрипачки им не нужна ни еда, ни вода. Только этот странный сон… Погоди, скоро сама все увидишь.
Удивительно, но от подробного рассказа Паоло вопросов стало еще больше. Я молчала, пытаясь собрать разбегающиеся мысли воедино. Юноша наклонился ко мне, осторожно тронул за руку.
– Как только замок уснет, действовать нужно будет очень быстро. Нам нужно успеть к огородам до того, как все начнется. Иначе мы останемся без еды до следующей ночи.
– Что начнется? – спросила я. В горле внезапно пересохло. От тревоги, написанной на лице Паоло, страха, впервые прозвучавшего в его голосе и чего-то еще – смутного, необъяснимого ощущения, похожего на предчувствие. Предчувствие того, что совсем скоро мне придется стать свидетельницей чего-то мрачного, пугающего, неразрывно связанного с магией.