— Та, которую ты наносишь ему лишь своим присутствием, моя маленькая рассеянная ученица. Иной раз, Ориел, я понимаю, почему твои тетки приходят в отчаяние, общаясь с тобой.
— Ты не прав. Он, должно быть, хочет получить мои драгоценности и поместья.
— Думай как хочешь.
Эта загадочная покладистость деда заставила Ориел с подозрением взглянуть на него, но тот уже перелистывал книгу со стихами Томаса Уайета.
— Помнишь, что я сказал о надписи на моем надгробном камне?
— Что? О, конечно, дедушка Томас. Если меня будет что-то беспокоить или я буду в чем-то сомневаться, то пойду в церковь и прочту ее.
— Это поможет проникнуть в тайну.
Томас потер золотое тиснение книги.
— Уайет обладал большим даром. Мне его поэзия доставляет такое же удовольствие, как неразгаданные тайны и символический смысл цветов. Я тебе говорил, что нашел одну из своих старых книг, в которой рассказывается о языке цветов? Вот она — на столе. — Сэр Томас открыл книгу на середине и перевернул несколько страниц. — Колокольчик символизирует постоянство, горечавка — несправедливость, а ирис — любовное послание. Вспомни, Ирис был посыльным, у греческих богов и появлялся перед людьми в виде радуги.
Томас повернул книгу так, чтобы Ориел могла видеть цветные рисунки, и затем захлопнул ее.
— А теперь, почему бы тебе не отправиться в свою комнату и не надеть красивое платье? Пора спускаться к ужину.
— А что плохого в моем платье? — Ориел оглядела свое удобное простенькое платьице.
— Ничего. Только ты должна одеться получше для своего гостя.
— Я не одевалась для других женихов, даже для Хью Уоторпа.
— Никто из них не следил за каждым твоим движением и не смотрел на тебя, как этот.
— Ты не преувеличиваешь, дедушка?
— Ну, пусть это будет моей причудой. Переоденься ради меня.
Ориел вздохнула и, смягчившись, ответила:
— Только ради тебя.
— Конечно же, девочка. Я буду очень рад.
Она отправилась в свою комнату и попросила Нелл, чтобы та достала ей нарядное платье. Служанка посмотрела на нее с удивлением, и к Ориел опять вернулось плохое настроение. Затем наступил час пытки. Сначала ей пришлось влезть в юбку с фижмами, и Ориел показалось, что верхнюю половину ее тела насадили на конус. Нелл туго зашнуровала узорчатое парчовое платье, в котором преобладали зеленые тона, открытое спереди в виде перевернутой буквы «V», чтобы можно было разглядеть золотистую нижнюю юбку. Тяжелый золотой пояс стягивал талию, с него свисал серебряный футлярчик с ароматической солью.
Изо всех предметов туалета лишь мамино ожерелье не доставляло ей беспокойства, только его она по-настоящему ценила. Ожерелье представляло собой золотую цепь, с которой свисал кулон с зеленым камнем в окружении золотых бусин. Овальный камень был отполирован до блеска. Его цвет оттенял зелень ее глаз. Но ожерелье не могло компенсировать мучений, связанных с переодеванием.
Хуже всего было то, что ее волосы были утыканы шпильками и обвиты золотой цепочкой в форме спирали. Теперь она даже не знала, что больше всего ей мешает: ноги, грудь или голова. Если бы не обещание, данное дедушке Томасу, то она с радостью сбросила бы этот панцирь с тела и выкинула бы все шпильки из волос.
Во всех своих мучениях она винила Блэйда, из-за которого Томас попросил ее заменить привычную одежду на этот наряд. Она не желала, чтобы он оставался в ее доме. Блэйд приставал к ней, хотя она не давала ему повода, вызывал в ней странные ощущения, и вообще она не доверяла ему. Может быть, он наделал долгов во Франции и нуждался в богатой жене? Наверное, это и есть та самая причина, по которой он пытался соблазнить ее. Но скоро, он поймет, что она-не доверчивая дурочка, за которую он ее принимает. С этими мыслями Ориел спустилась по лестнице в большую гостиную, где к ужину уже собралась вся семья.
К ее облегчению, Блэйда там не было и он не видел, какое изумление вызвал у присутствовавших ее новый облик. Кузены, кузины и тетки уставились на нее так, словно в комнату вошло привидение. Джоан проницательно изрекла:
— Мама, Ориел надела платье.
— Зеленое платье, — добавила Джейн, как будто все вокруг сразу лишились зрения.
— Хорошо, — пробасила Ливия. — Наконец ты оделась так, как и подобает девушке твоего положения.
Лесли подошел к ней и поклонился.
— Сестричка, ты великолепна.
— Спасибо на добром слове, — ответила Ориел. У Лесли была привычка говорить приятное людям — даже своей матери Ливии. Ориел оглядела своих родственников. Долго они еще будут пялиться на нее? Нет ничего хуже, чем быть в центре внимания.
— Боюсь, сестричка, тебе придется приучить себя к тому, что на тебя будут смотреть все чаще — женщины с завистью, мужчины — с вожделением.
— Не пытайся задобрить меня фальшивыми комплиментами. Я слышала от дедушки Томаса, что ты проиграл все свои деньги, выданные на три месяца, и теперь хочешь выклянчить еще.
Лесли протестующе поднял руки.
— Святая Мария, я не прошу денег у женщин, сестрица. — Он нагнулся и прошептал ей в ухо:
— Я не такой дурак, чтобы долго оставаться без денег. Все думают, что я приятный малый, но без царя в голове. Но тебе я докажу, что они ошибаются. Я мужчина, в конце концов, и, хотя мне всего двадцать один год, тоже заслуживаю уважения.
— Никаких новых дуэлей, Лесли.
— Нет, сестрица, впрочем, оставим этот разговор. А вот и наш гость.
Ориел обернулась и увидела на пороге Блэйда. Какое-то время он стоял неподвижно, и раздражение вновь охватило Ориел при виде этого темноволосого красавца, чья одежда, выдержанная в черных и золотых тонах, еще больше подчеркивала его статность. Темный шелк усиливал серебристый блеск его глаз. Он вошел в комнату торжественным, парадным шагом, словно король в тронный зал. Наклонившись к руке тетки Ливии, он поцеловал ее, как принято во французском этикете, в отличие от английского, в соответствии с которым ему следовало целовать ее в щеку. Так или иначе, эта скромная демонстрация изящных манер привела Ориел в еще большее раздражение.
Поцеловав руку Ливии, он подошел к Фейт. Наклонившись к ее руке; он скосил глаза на Ориел, его взгляд был игривым и насмешливым. Оторвавшись от руки, он продолжал смотреть на нее, улыбаясь хищней улыбкой рыси. Затем что-то шепнул Джейн, отчего та начала хихикать.
Чувствуя, что начинает краснеть от его пристального взгляда, Ориел презрительно фыркнула и отошла к камину, где о чем-то беседовали Джордж и Роберт. Находясь в их компании, она, тем не менее, краем глаза невольно следила за каждым движением молодого человека, а ее ухо улавливало малейшие оттенки его низкого, мягкого голоса. Казалось, он мог очаровать любого, с кем ему приходилось общаться, — она видела, что с лиц Ливии и Фейт, пока они разговаривали с ним, не сходила улыбка.
Он сумел вызвать симпатию даже у Лесли, который сам обладал немалой долей мужской привлекательности. Несмотря на всю свою неопытность, она понимала, что с человека, который может очаровывать как мужчин, так и женщин, нельзя спускать глаз. Талант, которым он обладал, давал ему в руки сильное оружие — он попросту был опасен. Что ж, сир де Расин не застанет ее врасплох, когда вновь попытается применить свои хитрые уловки.
Ориел на полуслове оборвала беседу с Джорджем и Робертом, так как к ним подходил Лесли, ведя с собой Блэйда.
— Джордж, я только что говорил с Блэйдом о парламенте.
— Парламент, — повторил Джордж. — Что ты знаешь о парламенте, мальчик?
Лесли сжал рукоятку кинжала.
— Черт бы тебя побрал, брат. Я не мальчик, и знаю больше, чем ты думаешь.
Тут Лесли вспомнил о хороших манерах, и его рука опустилась.
— Мы говорили о порядке престолонаследия. Какое счастье, что наша королева назвала своей преемницей Екатерину Грей, тогда как старый король Генрих распорядился, чтобы наследниками были дети Фрэнсис Брэндон, его внучатой племянницы. Никто не хочет, чтобы на английский престол взошла королева Шотландии.