— Не думай так громко, детка, иначе я разложу тебя прямо здесь, — и разжимает руки.
Выдыхаю. Покачиваюсь, но крепкая шея Лейлы не позволяет упасть. Она удерживает и я благодарно улыбаюсь ей, лбом уткнувшись в покатый бок. Вдыхаю влажный запах опилок, кожи и горького дегтя.
Так и стою, пока Браславский с Егором осматривают жеребят. Я слышу их тихие голоса и неумелое ржание новорожденных скакунов. И просто дышу, унимая свое взбунтовавшееся либидо. В противном случае сама наброшусь на своего Карабаса.
— Идем, — Егор обнимает меня за талию, притягивает к своему боку. — Хочу, чтобы ты это увидела.
— Увидела что? — смотрю в его улыбающееся лицо.
— Идем и все узнаешь.
Узнать сразу не получается, потому что Браславскому все-таки удается затянуть моего Карабаса в офис и загрузить бумагами. Он выпадает из реальности на несколько часов, а я забираюсь с ногами в кожаное кресло и тоже выпадаю, наблюдая, как работает мой мужчина. Он внимателен и сосредоточен. А еще носит очки. И в них он такой сексуальный, что я не выдерживаю и ерзаю в кресле. До зуда в ладонях хочется потрогать его такого серьезного, провести пальчиками по колючим щекам и поцеловать. В этих модных очках в золотой оправе.
— Хочу тебя в этих очках, — срывается с языка прежде, чем я успеваю подумать.
Егор замирает. Медленно кладет на стол ручку, откладывает документы и, не глядя на меня, поднимается из-за стола. Также медленно обходит его, на ходу стягивая свитер, при этом чудом не сбив очки, которые так и остаются на нем. Еще шаг и на пол падают джинсы. Мой мужчина замирает передо мной, одетый лишь в дорогущие очки и возбуждение.
Его член оказывается прямо передо мной. Длинный, твердый, чуть подрагивающий. Облизываюсь, предвкушая, как коснусь его крупной головки губами, проведу языком по стволу, выбивая из своего мужчины сексуальные звуки.
Запрокидываю голову и тону в синем взгляде, до краев наполненном желанием.
— Ну что детка, — его голос нещадно хрипит. И я невольно тяну улыбку, что причиной этого темного взгляда и сорванного дыхания — я. — Вот он я, весь твой, — указательным пальцем поправляет очки и…отступает на шаг, вынуждая меня податься за ним. — Хочешь меня, да?
Киваю, как зачарованная ступая за ним к огромному окну, за которым горит алый закат. Егор прижимает меня к холодному стеклу, упираясь головкой в затянутое джинсой бедро. Его проворные пальцы пробираются под свитер, щекочут живот. Все внутри скручивается в тугой узел. Еще немного и лопнет. Снесет с ног к чертовой матери силой удовольствия. Закусываю губу, ладонями упираясь в стекло.
— Смотри, — шепчет, расстегивая ширинку и одним рывком стягивая джинсы до колен. — Черт, детка, — рычит Егор, увидев, что я не надела трусики. Тихо смеюсь. Подхватывает меня под живот, чуть прогибая, заставляя выпятить попку. Охаю, врезавшись влажной развилкой в горячий член. — Смотри, — повторяет он. — Все, на что падает свет — твое, — и одним мощным толчком заполняет меня до основания.
Он берет меня быстро, без нежности и прелюдии. Но мне иного и не нужно. Мы двигаемся в одном ритме, заполняя комнату стонами и влажными шлепками тел. И кончаем одновременно, едва солнце прячется за макушками темных сосен.
Обессиленные, мы устраиваемся на мягком ковре, соорудив подушки из собственной одежды. Егор тихо ворчит, ерзая, и укладывает меня на себя.
— Вот так лучше, — заключает, накрывая нас своей курткой. — Не хочешь перебраться в домик?
— Не-а, — улыбаюсь, оплетая своего мужчину руками и ногами. — Егор? — охаю, ощущая, как оживает его возбуждение, наливается и пульсирует.
— Сама виновата, — смеется Карабас, укладывая в свои ладони мои ягодицы. — Сладкая.
Короткий поцелуй в висок.
— Ты сказал… — начинаю, щекой улегшись на его горячую грудь.
— Это та самая земля, — соглашается с моими невысказанными словами. — Самурай рассказал, что ты мечтала о конюшне.
— Ты…
Смотрю в его глаза, сейчас темные, что чернила, и не нахожусь с ответом. Просто целую. Вместо тысячи ненужных слов и ничего не значащих “спасибо”.
— Я знаю… — заговариваю тихо. — Знаю, что на эту землю претендовали очень влиятельные люди. — Егор напрягается. Каждым позвонком ощущаю, как каменеют его руки, блуждающие по моей спине. И даже сердце, кажется, замирает на доли мгновений. — Знаю, что ты потратил все, что у тебя было. Ради меня.
— Кори…
Накрываю его губы ладошкой.
— Я просто хочу, чтобы ты знал. Никто и никогда не делал ничего подобного ради меня.
— Я люблю тебя, — целуя ладонь. — Моя невыносимая Принцесска.
— Ты просто невозможен, Карабас, — смеюсь, падая ему на грудь.
В дом мы все-таки перебираемся. Вернее, нас отвозит Браславский на своем огромном вездеходе, когда на часах уже далеко за полночь. Я засыпаю почти сразу, едва оказываюсь в тепле кровати, пахнущей зимней свежестью. В безопасности любимых рук.
Но утро приносит рев машин, чужие голоса и боль. Темную, выедащую внутренности, обращающую в пепел едва распустившийся цветок счастья.
Егора нет рядом и паника накрывает с головой, потому что где-то на подкорке я точно знаю, что происходит.
— Нет, нет, нет, — мотаю головой, отказываясь верить собственным догадкам.
И сейчас я ненавижу свою чертову интуицию, которая никогда не подводит.
Когда я оказываюсь на улице, одетая наспех и перепуганная отсутствием Егора, мой мир ломается и крошится осколками. Потому что первый, кого я вижу — мой отец.
Я словно бьюсь о невидимую стену, расшибаясь в кровь. Сердце рвется в груди, ломает ребра. И я хватаюсь за горло в надежде выдрать себе глоток воздуха.
Но все тщетно.
У ног барона Корфа лежит мой мужчина и по белоснежному снегу растекается багровое пятно.
Глава 13
Апрель. Сейчас.
Голоса звучат глухо. Я не хочу вникать, но невольно прислушиваюсь. Их двое…голосов. И они явно о чем-то спорят.
— Она же зачахнет, — возмущается женщин с мягким, чуть низковатым как для женского голосом. — Ей просто необходимо выйти из этой клетки, — а последние слова сказаны с явным презрением.
— Скачки, по-твоему, хороший способ отвлечься? — о, этот надменный мужской голос, от которого мурашки табуном по позвоночнику топчутся, я ни с кем не спутаю.
Вздыхаю, поднимаясь с кресла, в котором просидела…сколько?… не сосчитать. Кутаюсь в шаль.
В последнее время я слишком часто мерзну. И слишком боюсь барона Корфа, который давно перестал быть мне родным. Подхожу к окну и замираю. Сердце пропускает удар. За окном “горит” алым вся улица. Цвет вишни заполонил все вокруг. И я…вдруг остро осознаю, как надолго выпала из реальности. Вишни в огромном Бонне, где меня спрятали от всего мира, расцветают в начале апреля. Тянусь, чтобы открыть створку, вдохнуть сладкий аромат нагрянувшей весны, но снова останавливаюсь.
— Да, — вмешивается в спор третий голос. И его аргументы меняют все. — Кэр с детства любит лошадей. К тому же с недавних пор ей принадлежит целый клуб.
— Какой клуб? — снова барон. И я повторяю его вопрос одними губами, невольно улыбаясь. На этот раз барон…рассержен и недоумен. Похоже, мой…муж здорово озадачил старика. Неужели провернул сделку без его ведома?
Все чудесатее и чудесатее. Устраиваюсь на подоконнике, прислонившись щекой к прохладному стеклу, и слушаю. А мой припавший пылью временного забвенья мозг только и рад, что его, наконец, разбудили и заставляют обрабатывать полученную информацию. Хоть какую-то за…долгое время.
В тишине квартиры голоса становятся громче, отражаются от пустых стен. Да, я помню, что разбила все зеркала и картины. Помню, что от мебели в этой квартире осталась моя кровать, пара кресел и диван в гостиной, где спал Рих.
— Конный, — не сдает позиций Рих. Его голос изменился и странным образом не вызывает во мне отторжения. Сама мысль о том, что этот мужчина за дверью — успокаивает. Потому что сейчас напротив барона стоит мой друг детства, которого я потеряла, когда нам навязали чужие правила жизни.