Теперь, видя перед собой его унылую физиономию, я гадала, чего следует ожидать от жизни. Оказалось, ничего хорошего. Он поднял голову и заявил:
— Мне нужен твой совет.
— Я принципиально не даю советов, — потрясла я головой, а он нахмурился.
— Брось. Я серьезно.
— Я тоже. Советчик из меня никудышный.
— Все знают, он к тебе прислушивается, — сказал Луганский, совершенно не обращая внимания на мои слова.
— Кто? — удивилась я.
— Дед. Поговори с ним.
— О чем? Слушай, я лучше изменю своим правилам и дам тебе совет, совершенно бесполезный, но дружеский. Излагай, что тебя печалит, друг мой.
Он посмотрел внимательно и вздохнул.
— Я-то думал, что могу рассчитывать на тебя.
— Зря.
— Ты можешь говорить серьезно? — обиделся он.
— Наверное. Но пробовать не хочу.
— Мой сосед погиб неделю назад от передозировки. Мальчишке всего шестнадцать лет. Родители приличные люди…
— Бывает.
— Тебя это нисколько не волнует? — разозлился он.
— Это твой сосед, а не мой. И каждый день кто-то умирает от передозировки.
— Вот-вот. А мы стоим в стороне и делаем вид, что это нас не касается.
— Чего ты от меня хочешь? — не выдержала я.
— У меня есть сведения, что кое-кто неплохо наживается на торговле наркотой в нашем городе, кое-кто из тех, кому с этим злом положено бороться.
Признаться, я икнула от неожиданности. Сохранить святую наивность, когда седина уже пробивается на висках, способен далеко не каждый, может, правы те, кто утверждал, что Луганский у нас недоумок?
— Ну и что? — вяло поинтересовалась я.
— Как это что? — возмутился он, а я вздохнула. — Наркотой торгуют в каждом ночном клубе, в подворотне, даже в школах, — горячо продолжал он. — Ты считаешь это нормальным?
— Не считаю. Вся страна с этим борется. И мы не отстаем. По показателям наша область в числе самых благополучных…
— Прекрати.
— Хорошо, давай чай пить.
— У меня есть сведения о причастности конкретных лиц… — не унимался он.
— И с этим ты ходил к Деду? — усмехнулась я.
Вопрос излишний, ответ читался на его физиономии. Дед наверняка разливался соловьем, горько сетовал, предлагал объединить усилия и заговорил его едва ли не до обморока, так что бедолага скорее всего забыл, зачем пришел, и очухался только в коридоре. Дед на такие штуки мастер, мне ли не знать.
— Я уверен, он не представляет, как скверно обстоят дела в действительности, — мрачно изрек Луганский.
"А вот это в корне неверно, — мысленно усмехнулась я. — Знает, и даже очень хорошо. И борется. По-своему. Например, следит за тем, чтобы его кровный процент не затерялся в чужих карманах. Страшная тайна, известная кое-кому, в том числе и мне. Разумеется, такому человеку, как Луганский, знать об этом не положено. С большого ума он таких дров наломает…"
— Хорошо, я с ним поговорю, — кивнула я. — Хотя уверена — это излишне. Он в курсе всех проблем региона, но покончить со злом можно лишь совместными усилиями после долгой изнурительной борьбы.
— Издеваешься? — буркнул Луганский.
— Нет. Не лез бы ты не в свое дело, для этого есть специально обученные люди. Кое-что у них получается. Недавно некие граждане лишились тепленьких мест, а Дед официально заявил, что с коррупцией в рядах вскоре будет покончено.
— Все-таки издеваешься, — кивнул он, поднялся и ушел, а я загрустила. Допила чай и отправилась к себе.
Не успела я с удобствами устроиться в родном кабинете, попутно пытаясь решить, чем себя занять в ближайшее время, как дверь открылась, и в комнату вошел Дед. Надо сказать, после моего водворения здесь он взял за правило заглядывать ко мне хотя бы раз в день. Может, моя физиономия повышала его работоспособность, а может, он просто желал убедиться, что никуда я не сбежала и отрабатываю потраченные на меня деньги.
— Привет, — сказал он, проходя к столу и устраиваясь в кресле, и добавил: