Через два дня в замке был назначен бал, согласие на который леди Генри не без труда получила у мужа. Анри, неизменный раб всех причуд Адели, по приезде деятельно занялся приготовлениями к празднику. Было много приглашенных из блистательного общества столицы.
Леди Генри, эта гордая красавица, приобрела толпу ревностных поклонников, которые были рады видеть ее после столь длительного перерыва. Особенно один из них, который пользовался некоторым расположением этой обольстительной, прихотливой женщины, неуловимой, как дым, принимающей поклонение как должную дань своей красоте. Это был юный граф Стэйн, готовый следовать за нею тенью, пожелай она того. Порой она дарила его ободряющей улыбкой, огненным взглядом, порой не замечала вовсе. Несчастный Стэйн в благоговении сыпал к ее ногам цветы. Душу Анри охватила мрачная ревность. Он видел, как глаза Адели разгорались хищным блеском, стоило кому-нибудь из поклонников неосторожно приблизиться, или как мягко светились они нежностью, когда графиня обращала своей взор на Джона Готфрида. Толкаемый страстью к этой женщине, Анри старался быть ближе к ней, она, казалось, отвечала его увлечению, пуская в ход свой блестящий ум. Что-то демоническое было в этих двух личностях, пылких, страстных, одинаково красивых и молодых. Анри испытывал муки, но, сознавая весь ужас своей преступной любви, страдал безмолвно. Он отлично понимал, что ни к Стэйну, ни к другим своим поклонникам Адель не чувствует ровно ничего, что они только игрушки в руках этой утонченной кокетки, ибо такова ее природа. Но инстинкт подсказывал ему, что есть человек, к которому она питает чувство, переполняющее ее сердце. Он пытался найти, понять, кто этот человек, и все больше утверждался в мысли, что это Готфрид.
День бала настал. Накануне из Виндзора и Хай-Уикома были доставлены провизия и цветы, ибо небольшая оранжерея лорда Генри не могла обеспечить роскошное празднество благоухающими гирляндами. Лорд Джемисон прислал из Кэрет в помощь слуг и официантов. Гости стали съезжаться. Подъездная площадка была запружена автомобилями. Повсюду слышались разговоры, играла музыка.
Приглашенные собрались в зале для приемов, где был искусно сервирован праздничный стол. Бесшумно сновали официанты в белых перчатках, разливая шампанское со льдом и дорогие коллекционные вина. Слышался тонкий звон хрусталя, рождественские поздравления. Лорд Генри, сидящий во главе стола, казалось, был доволен и горд утонченностью, с которой принимали гостей и организовали этот роскошный праздник.
Владелица замка выглядела прекраснее, чем когда-либо. Ее длинное узкое платье цвета морской волны было вышито серебром. Мастерски выполненная вышивка повторяла рельеф из храма Атона в Амарне. Несколько нарциссов украшали корсаж ее платья, темные волосы были собраны в узел на затылке и падали тонкими локонами до плеч. Адель никогда не злоупотребляла драгоценностями. Ее туалет дополняла только тонкая золотая цепочка с маленькой подвеской в виде скарабея. Она имела вид царицы Египта. Так же царственно, с легкой ироничной улыбкой она оглядывала своих гостей. Анри, чувствуя странное стеснение в груди, преданно смотрел на нее. Желание быть ближе к этой пылкой женщине, воспоминание о ее теплой, гладкой коже и совершенно ясное сознание того, что она не любит его, помрачало его разум. Эта роковая любовь оказалась для несчастного молодого человека смертельным ядом.
Дирижер оркестра, приехавшего из Мейзенхеда, пригласил гостей в зал для танцев; в приглушенном свете музыканты играли джаз, потом зазвучал фокстрот, поплыли пары. Официанты ловко обегали танцующих, разнося гостям шампанское, мороженое и фрукты. На празднике оказался даже художник, увлеченно делавший наброски женщин. Адель, которая сидела в окружении поклонников в одной из групп, рядом с разодетой старой дамой благосклонно заговорила с художником и пригласила его в замок с тем, чтобы он мог здесь поработать.
Готфрид не смел подходить к леди Генри, ибо боялся выдать свои чувства, боялся, что их тайну раскроют окружающие. Скромно сидел он в полумраке с бокалом шампанского, издали любуясь своей возлюбленной. К нему подсел граф Генри и заговорил о делах. Готфрид обстоятельно отвечал ему. Вдруг оркестр заиграл вальс, Джон увидел графиню, приближающуюся к ним с улыбкой и блеском в глазах.
– С разрешения моего мужа я приглашаю вас на вальс, мистер Готфрид. Не отказывайте в малой доле внимания суетной женщине!
Она повернулась к мужу.
– Энтони, дорогой, этот невинный каприз, надеюсь, не возбудит в твоем горячем сердце ревности?
Граф вскинул брови и бросил удивленный взгляд на секретаря.
– Твой юмор порой ставит меня в неловкое положение, Адель, – ответил он.
Джон обвил рукой талию графини, и через мгновение их увлек вихрь вальса. В первый раз он танцевал с Адель. С неизъяснимой улыбкой на полуоткрытых губах глядела она в его глаза.
Он чувствовал запах ее духов, свежий, женственный, эротичный: кумкват, страстоцвет, белый кедр слились в утонченный аромат. Он простил графине свои терзания, боль в груди, забыл о намерении бежать от нее. Он был счастлив одним ее присутствием рядом.
Бледный, печальный, скрестив руки на груди, Анри стоял в дверях зала и следил за Адель. Потом разом повернулся и вышел.
На следующий день, к вечеру, в замке царила умиротворенная тишина. Слуги убирали столы, расставляли мебель. От бала осталось приятное воспоминание, легкая печаль увядающих цветов и запах женских духов, все еще витавший в залах. Обитатели замка спали. Смеркалось. На улице, медленно кружась, падал снег. Джон сидел в библиотеке в расслабленной позе и листал альбом Босха. Вдруг он отложил книгу и не спеша закурил; взгляд его рассеянно блуждал по книжным шкафам, картинам, белому порталу камина со следами гари, которые еще не успели убрать слуги, задержался на витражах, в квадратах кессонированного потолка, рисунки которых напоминали витражи готического собора. Джон вспомнил, что еще в ноябре начинал читать Брокгауза, и ему захотелось снова взять в руки эту книгу. Он прекрасно знал, на каком стеллаже она находится. Джон встал и легко поднялся по закругленной лесенке на второй уровень библиотеки. Книгу он отыскал сразу, его закладка оставалась на месте. В углу резной балюстрады располагалась статуя грифона. Джон сел на мягкий ковер, облокотился о крыло чудовища и погрузился в чтение.
Готфрид не сразу понял, что в библиотеке он не один. Тихо шелестя шелком, вошла Адель и уселась на диван. Внимание ее привлекло издание Босха, которое оставил Джон. Она потянулась, равнодушно перевернула несколько страниц. Вошел новый слуга, имени которого Готфрид не знал, совсем еще мальчик – Адель любила окружать себя молодостью и красотой – и поставил перед ней серебряный поднос с чашкой горячего шоколада. Некоторое время она сидела в задумчивости, рассеянно глядя на тевтонские мечи, висящие над проходом в бильярдную. Джон смотрел на нее, опасаясь пошевелиться, чтобы не напугать. Он прекрасно понимал, что за грифоном он невидим. Адель мелкими глотками пила шоколад, и Готфрид видел, как qt чашки поднимается пар.
На лестнице послышались торопливые шаги, и в каминный зал вошел Анри. Молодой граф казался растерянным, встревоженным, как никогда. Он порывисто устремился к Адели и бросился на колени перед ней. Женщина отшатнулась и удивленно уставилась на него.
– Графиня! – воскликнул Анри.
– Вам угодно разбрасываться титулами? Извольте, Слушаю вас, граф.
– Графиня, – продолжал он, не обращая внимания на ее замечание. – Я не в силах более длить эту пытку, выслушайте меня. Быть может, я в чем-то и не прав, ну что ж поделаешь, я слаб. Я сам это допустил, и вас ни в чем не виню.
– Ничего не понимаю, – капризно сказала Адель. – Какая пытка? О чем вы? Да встаньте же с колен! – воскликнула она, оглядываясь на дверь.