Я скрипнул зубами и раздраженно зарычал. Но Капа прав. Пока у меня нет заусенцев в виде привязанностей, Сивому не за что будет дергать. Так и правда безопаснее.
— Он ещё придет, будет договариваться, сулить выгоды, — продолжал тихо Капа. — Для него это дело чести. Ты — его правая рука, и не можешь отказаться. Никто не должен видеть, что ты смог отказаться.
Мы помолчали какое-то время, прежде чем он продолжил.
— И ещё он может пытаться тебя подставить. Ты вышел условно. Одно неверное движение, и тебя загребут обратно.
— Куда ни плюнь — задница, — подытожил я.
— Может, тебе уехать?
— Это будет расценено как побег.
— Ну какая кому разница, где ты будешь отрабатывать шанс?
— Я уже согласился на работу, принял обязанности в полной мере… так сказать…
Что-то шевельнулось в груди колючее и… непривычно горячее. Мне уже не хотелось оставлять эту бедовую курицу одну против всего мира. Кто его знает, что она натворит, а мне уже почему-то и не все равно.
— Нельзя отказаться?
— Я не хочу бегать от Сивого, — нахмурился я.
Нет, я — не слабоумно-отважный идиот, прекрасно понимаю, что силы наши не равны хотя бы потому, что за его плечами куча обученных им шавок. А я — один. Капа не в счет.
И мне здесь нравилось. Мне нравилась близость столицы, но, в то же время, возможность сбежать в лес. Взвыл от тоски — прошвырнулся по эпицентру жизни, и все успокоилось. Можно назад в глушь, в тишину. Хорошо… Может, это старость?
— Ладно, я пойду, — поднялся Капа. — А ты если что… не вздумай, короче, за меня впрягаться.
— Я если что просто пну тебя под зад, чтобы ты не учил меня жизни.
— Не даст он тебе жизни, — вздохнул друг и направился к калитке. — Спокойной ночи, Богдан.
— Пока, — мрачно прорычал я, провожая его взглядом.
Как же это все не нравилось. Может, и правда свалить пока в Москву? Сивый надорвется искать. Но это — тот же побег. А, может, поговорить с ним? Чёрт, никакая из этих идей не нравилась. Но придется что-то решать…
***
— Аль, почему ты решила от меня съехать? — прошептала мама позади, когда я выключила воду и потянулась за полотенцем.
Я вчера не объяснила ей ничего. Да я и сама ничего не поняла. Просто после разговора с Богданом меня накрыло какими-то эмоциями, и… я вдруг поняла, что хочу жить сама. Более того, меня это озарение так порадовало, что половину ночи я просидела на сайтах в поисках квартиры и еле заснула от предвкушения новой жизни.
— Мам, ну я же взрослая уже, — пожала я плечами. — Это нормально.
— У тебя кто-то появился, и ты не хочешь его мне показывать? — сложила она руки на груди, недобро сузив глаза.
И этот ее жест будто обозначил стену между нами, в которую мне в кои то веки не захотелось биться.
— А если и так?
Я обошла ее и направилась в кухню.
Мама как всегда приготовила завтрак… из того, что я не люблю. Я не переношу яйца, не люблю «российский» сыр, терпеть не могу овсянку и чай с молоком. А ещё я ненавижу одежду для взрослых женщин, в которую она меня вечно стремится одеть, критикуя джинсы с футболками и подсовывая визитки стилистов.
— Кто он? И почему не хочешь, чтобы я с ним виделась?
— Потому что мне иногда хочется иметь свою жизнь, а не жить твоей!
— Да что с тобой происходит? — прошептала она изумленно. — Аля, давай поговорим…
— Мам, мне на работу пора, а Богдан просит не опаздывать.
Я хлопнула дверью холодильника и направилась в спальню. Она не отставала.
— И про Богдана ты ничего не сказала… Как прошел день?
— Нормально.
— Нет у тебя претензий к нему?
— Нету.
Она помялась ещё какое-то время на пороге моей комнаты, но все же решилась:
— Ты сегодня встречаешься с Настей и Леной? У них встреча вечером.
— Конечно.
Меня заполнило разочарованием.
— Ладно, спасибо.
И она вышла, а у меня сжалось все внутри от обиды. Ей будто главное, чтобы я продолжала быть ей удобной…
Чёрт, да ну откуда у меня эти мысли в голове?! Мама — самый родной мне человек, она же беспокоится обо мне и не должна читать мысли, что меня что-то обижает! Тем более, у нее утрата, и не до этих моих недовольств. Она справляется, как может. Не стоит ее бросать. Она же спать одна боится, хотя пытается казаться сильной.
Только стоило подумать о своей квартире и собственной жизни, и внутри снова все приятно сжалось. Съеду. Если будет плохо спать одна, буду приезжать. А потом все устаканится. Остыну и поговорю с ней. А то этот Богдан вчера мне всю голову перепахал! Себя не узнаю, блин!