— Ай! — вскрикнула я, оступившись на очередной перекладине, и едва не улетела в кусты, когда меня вдруг поймали крепкие руки.
26
Я вскинул Алину на руки и прижал к груди.
— Ты что, напилась? — понизил голос, принюхиваясь. — Тебя же не было всего ничего…
— Что я тебе расскажу… — протянула она, хватаясь за мою шею. — Вадик — просто полный дурак…
Я на всякий случай ускорил шаг, отдаляясь от домика Вадима.
— Что сказал?
— Он реально рассчитывал на деньги матери!
— Каким образом?
— Сказал, что ты меня соблазнил, чтобы жениться, представляешь? Типа, на денежки мамы раскрыл пасть!
— Я или он?
— Ты. И он.
— Ты что-то быстро напилась… Чем он тебя так накачал?
— Бокал вина залпом выпила, отпустит… Слушай!
— Ты не ела ничего, — перебил я. — Пошли, закинешь в себя плова…
— Медведь, ты меня слышал? Мы с тобой провели расследование!
— Слышу я тебя, — сдавленно зашипел я. — И не только я. Говори тише. А лучше — помолчи, пока не протрезвеешь.
Алина насупилась, и я спокойно вернул ее в подушки и взялся кормить. Но она умудрялась говорить даже с набитым ртом.
— Ты бы фидел его лисо! Когда я скасала, фто фсе теньги аца флофены ф фонт!
— Хотелось бы посмотреть, да, — невесело взирал я на нее, понимая, что эта подозрительная теплая хрень, набухающая в груди — радость медведя смотреть, как его пьяная курица клюет плов и кудахчет через каждое движение клювом!
— У нефо фрафу пропало нафтроение.…
— Ешь молча, — прорычал я. — Подавишься.
Алина запила все большим глотком чая и облизалась.
— Сегодня даже ты не испортишь мне настроения, — возразила она довольно.
— А чему ты радуешься? Думаешь, на этом можно расслабиться?
— Он реально ко мне подкатывал, Богдан! — толкнула она меня в плечо. Ощутимо. Что быстро напомнило о ее хорошо поставленном ударе. — Лил в уши, что будет мне старшим братом, что защитит от тебя — такого коварного охотника за приданным!
— Мда, — вздохнул я. Зря я принес ее в веселящуюся толпу. Надо было утаскивать в номер. — Может, он действительно банальный идиот…
— Ну, зато мы выбрались за город в отличное место. Где Медвежонок?
Я прислушался. И глухо выругался. Чёрт бы его побрал!
— Медведь, — испуганно выдохнула Алина, поднимаясь на нетвердые ноги.
— Сядь, я поищу, — рыкнул я.
Но куда там! Курица моя напыжилась, растопырила лапки и почесала к ступенькам, истошно крича: «Медвежонок!» То, что щенок ещё не знает своего имени, ей в голову не пришло. Вот и в какую сторону мне кидаться? Ее спасать или щенка искать? В итоге я решил не выбирать.
— Что ты делаешь? Поставь меня! Богдан, у меня сейчас все…
Но я только удобнее перехватил ее так, чтобы она смогла схватиться за мою шею и выпрямиться на плече.
— Ты убьешься, пока я буду собаку искать, — прорычал я.
— Я и сама могу!
— Я и говорю — сама убьешься. Ты пьяная. Рухнешь в кусты по темени и шею себе свернешь!
— Я начинаю думать, что Вадим прав, и ты охотишься за моим приданным! — стукнула она меня вдруг кулаком. — Это уже перебор какой-то!
— Чего? — опешил я. — Ты когда протрезвеешь?
— Я протрезвела! Отпусти меня! Чего ты меня таскаешь?!
— Я за тебя отвечаю вообще-то!
— Ты переходишь всякие границы и ставишь меня в глупое положение!
— Это не я ору на весь глэмпинг про наследство!
Пищала Алина знатно, только нас вряд ли кто-то слышал, потому что к этому времени музыку включили громче, и народ отплясывал в центре поляны. За нашей потасовкой следили, но больше для развлечения.
— Надо спросить у детей, может они видели, куда он делся, — недовольно предложила Алина, громко сопя у меня над ухом.
Но дети только пожимали плечами. Мол, щенок куда-то сбежал, и они его не нашли.
— Чёртов Вадим! — принялась психовать Алина, дергаясь у меня на плече. — Поставь меня, Богдан! Медвежонок тут совсем один, наверное увязался за кем-то… Да пусти ты!
— А ну перестань дрыгаться! — рявкнул я и весомо шлепнул ее по заднице.