— Конечно, — кивнул мне Тимофей. — У девушки эпизод потери сознания от стресса.
— Богдан, я в себе, — и Аля зевнула. — Просто очень спать хочется. А маму уже вернули?
— Ещё нет. Но этим сейчас занимаются профессионалы. Как только Виолетту Михайловну добудут, мне позвонят.
— Вот же скотина, — вздохнула вдруг Аля, и я не сразу понял, о ком она. — Сволочь…
— Кто?
— Вадик! Хочу этому козлу в глаза посмотреть! Как он мог?
— Ты только не нервничай. — И я прижал ее к себе осторожно. — Выдыхай. Все позади.
Не знаю, обрадует ли Алину то, что Вадика она уже вряд ли увидит. Кончил он, конечно, заслужено — хуже бродячей собаки. И ведь было у него всё, чтобы прожить жизнь как-то иначе, но он всё прос… испортил, в общем. Никогда этого не пойму.
— Ловко ты замутил, — усмехнулся Капа тихо, когда Алина притихла у меня в руках. — Только когда в следующий раз на разборки поедешь, пристегивай ее наручниками к кровати…
— Я всё слышу, — прошептала Алина, не открывая глаз. — Дайте мне только намек на «следующий раз», и я вас друг к другу пристегну…
Капа втянул голову в плечи, а я тихо усмехнулся, но тут же сдавленно охнул…
46
— Они уже должны были закончить, — прошептала я Капелло.
— Не накручивайся, Аля, — устало прокряхтел он, приоткрывая один глаз.
— Хочешь чего-нибудь?
Уже была половина третьего утра. Оказалось, что для таких, как Богдан и Капелло, которого по документам звали просто Яшей, существуют особые клиники. Врачи тут такие же, как и в обычной больнице. И, наверное, их простое отношение к происходящему и привело меня в чувства окончательно. «Да — оборотни. Двое. Один с пулевым ранением, оборот остановил кровопотерю, но пуля застряла под ребрами. Второй — с многочисленными ушибами, два сломанных ребра и легкое сотрясение. Нет, ему лучше не оборачиваться. Пусть спокойно регенерирует в палате». И я — в эпицентре всего этого, будто так и надо.
Яше и Богдану выделили просторную палату, а мне в ней достался целый диванчик. Но я просидела на нем всего ничего, дергаясь из-за Богдана. Его забрали на операцию сразу по приезду, а это было часа два назад. Яша пытался обратить внимание врачей на меня, и ему это удалось. Но они заключили, что самый больной из нас двоих все же он, а у меня ни температуры, ни красного горла.
А ещё я ждала звонка на мобильный Богдана. Он сказал, что ему сообщат по поводу мамы, и следователь в курсе, что отвечу я. И теперь я ходила вдоль диванчика туда-сюда, мешая Яше спать.
— Хочу молока, — неожиданно попросил он.
— Молока? — удивленно вздернула я брови.
— Угу. Как в детстве. С медом.
Я тяжело вздохнула и направилась из палаты в пустынный коридор, распихав мобильные по карманам джинсов. Но не успела я дойти до лифта, зазвонил аппарат Богдана.
— Денисов, — хрипло сообщил следователь в трубку.
— Да-да, это Алина, я жду вашего звонка, — затараторила я, пытаясь дышать как можно ровнее, но адреналин все же скакнул к горлу, и я прижалась к стенке спиной.
— Виолетта Михайловна дома, с ней всё в порядке. Мы передали её некому… Миртову. Он сказал, что сейчас вас наберет.
— Спасибо! — всхлипнула я.
Но не успела я распрощаться, второй мобильник принял звонок от Анатолия Михайловича, и я сразу услышала, как мама плачет рядом с ним. А это она ещё не знает, что в её освобождении я принимала самое непосредственное участие — активно мешала.
— Мама? — позвала я.
— Она рядом, Аль, все хорошо, но напугана, — сообщил Анатолий. — Врачи с ней, успокаивают. Сейчас. — Послышались голоса, потом щелчок двери. — Я вышел пока из комнаты. А ты где?
— Я с Богданом в больнице. Его ранили, и теперь оперируют.
— Ох, чёрт! — выдохнул он. — Мда… Там такое месиво творилось! Я когда приехал, уже трупы вывозили, но про Богдана мне никто ничего не сказал. Как он? Насколько плохо?
— Жду новостей. — Я шмыгнула носом. — А Вадика вы видели?
Повисла пауза.
— Аль, не знаю, почему мне нелегко это говорить… после всего… Но он погиб в перестрелке. — Анатолий тяжело вздохнул. — Не буду тебе соболезновать. Все это горько очень. Мне жаль…
Я молчала, пытаясь понять, когда Вадика могли пристрелить. Он ведь жив был, когда приехал следователь.