— Держи меня в курсе, ладно? — попросил Анатолий Михайлович. — Я сегодня побуду с Виолеттой. Ни о чем не волнуйся. А она как придет в себя, позвонит.
— Хорошо, спасибо, — прошептала я обескуражено.
Да и чёрт с ним, с этим Вадиком! Пристрелили, ну и поделом козлу! Наверное…
Но все же стало жаль. Нас. Маму, ее покойного мужа, себя. Мама поверила Вадиму несмотря ни на что. Снова, прямо как в детстве. А он в последний раз ее предал.
Вадик заслужил…
— Скажите, вам помочь? — Я вскинула голову и увидела молодую девушку в форме медсестры. Она обеспокоено смотрела на меня, стоя в паре шагов. — Вам плохо?
— Нет, — замотала я головой. — Я… мне нужно молоко…
Уже сидя в палате, я смотрела на то, как жмурится от удовольствия Яша, вылизывая пластиковую баночку из-под меда, и думала обо всем. Когда мама оказалась в безопасности, мне оставалось только дождаться Богдана из операционной, но шли минуты, и нервы сдавали. Хотелось отвлечься.
— А ты — тоже медведь? — спросила я у Яши.
— Не, я волк. Медведей мало. — И он хохотнул. — К нашему волчьему счастью.
— Почему?
— Ну, мы их боимся, — пожал он плечами. — Обычно они всегда главные. Хорошо, если такой, как Богдан. А если как Сивый? Ему захотелось, и он построил вокруг своей персоны целый незаконный бизнес, подчиняя других. Захотел — убил, выкрал, избил. Урод…
Он поспешил утешиться глотком теплого молока.
— Ты сказал мне никому не говорить, что я не в курсе…
— Да, лучше не говорить, — подтвердил он и вытер «молочные усы» рукавом больничной пижамы. — Просто женщинам оборотней лучше проходить реабилитацию, а то не все они спокойно могут все это принять и привыкнуть. Опять же, говорить никому нельзя. Семье, друзьям — никому. Это — очень серьёзное нарушение закона.
Звучало как-то сумбурно, а уставшая голова все не хотела ни во что вникать.
— То есть, я никому про вас говорить не могу. Но тут — целая клиника тех, кто в курсе. А ещё — следователь…
— Да, куча народу в курсе, — кивал он. — Ты ещё не представляешь, сколько таких людей. И они живут среди таких, как мы. Кому-то даже лучше живется, чем в прежней жизни. Потому что нашим вечно не хватает кого-то. То врачей, то учителей… Служба ликвидации прямо радуется, когда такие люди попадаются случайными свидетелями. — Он усмехнулся. — А, кстати, поселок, где дом у Богдана — это что-то типа резервации. Там все оборотни.
— Ничего себе…
— Да, Богдан нарушил закон, когда протащил тебя на территорию без адаптации. Но овчинка стоит выделки. У нас нет своих женщин, и мы вынуждены влюблять в себя человеческих девчонок. А как не рисковать?
— Действительно…
— Ага. Это пипец как неприятно — через все это проходить. Как нормальной женщине-то сказать обо всем?
— Это да, — усмехнулась я. — А Богдан мне все сразу сказал. Только я была уверена, что он пошутил.
— Я боялся, что Сивый прознает про тебя и использует против Богдана. С того момента, как БДСМ вышел, Сивый искал, как его втянуть в свой бизнес назад…
— БДСМ? — моргнула я удивленно.
— Ну, прозвище у него такое. БДСМ — это первые буквы его полного имени. Богдан Демьянович Самойлов-Мраков. Но он не любит это прозвище.
Я хрюкнула. Да уж, нарочно не придумаешь.
— Вы так похожи на людей… — вырвалось у меня.
— Ну, не все мы такие, — улыбнулся Яша добродушно. — Богдан — он классный, я его искренне люблю и очень уважаю. Он никогда не подходил этой банде Сивого. Я поэтому и привязался к нему, старался держаться поближе. Есть такие — вожаки. Ты видишь их и понимаешь, что вот за ним стоит идти, потому что он идет правильно. И я шел.
— Да, он классный, — улыбнулась я грустно.
Пока получалось отвлекаться, ждать было проще, но все равно едва выносимо…
Но вот в коридоре послышалась возня и голоса, и я вскочила и бросилась к двери.
— Что там? — приподнялся на койке Яша.
— Богдан! — просияла я.
47
Давно меня так не разбирало. Чувствовал себя постаревшим и полуживым. Долгое время, кажется, просто пялился на Алину и не мог выдавить ни звука. Она засуетилась, позвала врачей, и Капа нарисовался с обеспокоенной физиономией… Ну полный аншлаг!
— Нормально всё со мной, — удалось прохрипеть мне больше от страха, что мне сейчас ещё что-нибудь вколят или снова разберут. — Можно воды?