Не глядя на обескураженную и немного испуганную Крис, Уэйкерс поставил маленькую ступню себе на колено, и Кристина нервным жестом прижала юбку к бёдрам. Потом капитан снова взял мазь, и начал втирать в поцарапанную лодыжку, аккуратно, неторопливо, и очень нежно. Графиня чуть не замурлыкала, как кошка, расплывшись в довольной улыбке, колотящееся сердце постепенно возвращалось к нормальному ритму, как и дыхание. Теперь действия Стивена расслабляли и успокаивали, в отличие от недавних поцелуев. Закончив с мазью, капитан вытащил из аптечки чистый бинт и замотал щиколотку.
- Чтобы меньше раздражения было, - спокойно пояснил он и завязал аккуратный бантик. – Царапины через пару дней заживут совсем.
После чего, обхватив изящную ножку ладонями, поднёс к губам и начал медленно целовать каждый пальчик. Кристина от неожиданности тихо охнула, едва не выдернув ступню, и вцепилась в платье, задравшееся уже до совсем уж неприличной высоты. Впрочем, через очень короткое время данное обстоятельство перестало её тревожить. Волнующие ощущения вытеснили смущение, и Крис не стала им сопротивляться. Прикусив губу, она чуть откинула голову и прикрыла глаза, вздрагивая каждый раз, как Стивен прикасался к ставшим очень чувствительными пальчикам. В теле нарастало странное напряжение, и платье вдруг стало раздражать, захотелось избавиться от ненужной одежды. К тому же Кристине стало жарко.
Уэйкерс оставил в покое её ножку и положил обратно к себе на колени, и графиня едва сдержала стон разочарования, открыв глаза и встретившись с внимательным взглядом капитана. Сердце сначала замерло, а потом провалилось куда-то гораздо ниже живота, затрепыхавшись, как пойманная в сачок бабочка. Опять возникли проблемы с дыханием и пересохшим горлом.
- Тина, да? – негромким, низким голосом спросил пират, опёршись ладонями на кровать и чуть подавшись вперёд.
Янтарные глаза потемнели до орехового оттенка, и не отрывались от лица Кристины. И она позволила себе утонуть в этой глубине, тихо выдохнув:
- Да…
Наследница ювелирных шахт довольно смутно представляла, что же будет дальше, и где-то в глубине души занервничала, очень уж не хотелось выглядеть… робкой и застенчивой. Стивен чуть улыбнулся, и медленно наклонился к Кристине, облокотившись одной рукой на кровать рядом, а пальцами другой коснулся подбородка гостьи.
- Ты забудешь Осман, Тиночка, - прошептал он непривычно ласковым голосом, и на мгновение прижался губами к полуоткрытому ротику. – И никогда не будешь больше вспоминать, - снова едва ощутимый, как прикосновение лепестка, поцелуй, и пальцы Уэйкерса неторопливо расстегнули пуговку на платье – застёжка находилась спереди, для удобства Кристины, но она всё равно едва справилась, когда одевалась, из-за больных запястий. – Всё происходит совершенно по-другому… - за первой последовала вторая пуговка, а следующий поцелуй стал длиннее, томительнее и глубже, графиня едва не задохнулась, порадовавшись, что почти лежит, ибо по телу горячей волной растеклась приятная расслабленность.
- Я знаю… - в ответ тоже прошептала она прямо в губы Уэйкерса, когда он на мгновение отстранился.
- Вот и умница, - на лице капитана мелькнула довольная улыбка, а ладони скользнули по плечам Кристины, решительно освобождая от шерстяной ткани, и открывая новые пространства для исследования. Но прежде, чем продолжить, он наклонился к её уху и произнёс, обжигая дыханием шею. – Подожди, я лампы погашу…
Она не стала возражать, пытаясь восстановить дыхание и справиться с очередным приступом стеснительности: кроме тонкой батистовой сорочки её грудь больше ничего не прикрывало. Кристину приятно удивило подобное понимание, вряд ли при свете она смогла бы расслабиться. Прежде, чем каюта погрузилась в густой полумрак, Стивен снял тёплую, толстую куртку, и небрежно повесил её на стул, оставшись в штанах и чёрной шерстяной рубахе. Потом обернулся к Кристине, ласково усмехнулся и подмигнул. Фитиль второй лампы погас, а через мгновение графиня уже таяла под жадными, и одновременно нежными губами и руками, которые осторожно освобождали её от одежды. Последние остатки стеснительности утонули в омуте удовольствия, охватившем каждый сантиметр обнажённой кожи.