Миссис Меллотт разрыдалась, Эвелин поспешно принялась вытаскивать из муфты платок, бросая на кузена испепеляющие взгляды, впрочем, незаметные в сумраке экипажа.
– Филипп, не надо так! – жалобно воскликнула Китти. – Тетя желает нам только добра, она так заботилась обо мне, а ты совсем потерял голову из-за этой мисс Несбитт…
– Если тебе тоже неугодно мое общество, можешь вернуться к тетушке, я не стану возражать! – рявкнул джентльмен и снова нанес удар подушке, словно жалея, что нельзя расправиться с измучившими его женщинами.
Кэтрин тотчас заплакала. Эвелин, одна сохранявшая подобие хладнокровия, успокаивающе гладила мать по руке.
– Похоже, ты и вправду утратил рассудок, – язвительно заметила она. – Не знаю, что скажет матушка, я же охотно забуду о твоем существовании. Тебе, Китти, я могу только посочувствовать, так как вернуться в наш дом тебе не удастся. Ты сама решила оставить нас, так и пеняй на себя!
Рис-Джонс устало прикрыл глаза. Он знал, что вскоре пожалеет о своей вспышке и вынужден будет просить прощения у тетушки и Эвелин, но их вмешательство в его жизнь становилось невыносимым.
– Успокойся, Кэтрин, – обратился он к сестре, так как был еще не в состоянии разговаривать с теткой и кузиной. – Если ты не захочешь жить в нашем доме, можешь поехать к леди Гренвилл, она уже давно приглашает тебя провести у них две-три недели.
– Ну, конечно! Бедные родственники теперь – неподходящее общество для вас, мисс Рис-Джонс! – плачущая миссис Меллотт почувствовала себя еще более уязвленной, отчего ее рыдания пошли на убыль. – Ах, Кэтрин, придет время, и ты пожалеешь, что так обошлась с родными, но будет поздно!
– Что вы, тетушка, разве могу я не любить вас и Эвелин? – мисс Рис-Джонс чувствовала себя мышью, которой играют два кота, перебрасывая несчастную жертву друг другу. – Я так признательна вам за все…
Миссис Меллотт махнула рукой с зажатым в ней платком дочери.
– Я верю тебе, милая, но твой брат очень, очень разочаровал меня, – все-таки у этой женщины было доброе сердце, в отличие от Эвелин, обещавшей себе никогда не прощать кузена. – Пожалуй, теперь нам всем лучше помолчать, мы и так наговорили друг другу слишком много.
Никто не стал возражать, и остаток пути до дома Рис-Джонсов, где собирались ночевать миссис Меллотт и Эвелин, компания проделала в молчании, если не считать всхлипываний Кэтрин и ее тетушки и сердитых вздохов мисс Меллотт.
Филипп, как только вошел в дом, немедленно направился к себе, попрощавшись с дамами лишь холодным кивком головы.
Все три леди, изнуренные долгой дорогой и скандалом, стремились поскорее занять приготовленные спальни, но по пути миссис Меллотт нашла в себе силы тихонько пробормотать:
– И что это на него нашло сегодня? Никогда прежде не видела его в таком гневе!
– Иногда он пугает меня, – так же тихо ответила Кэтрин.
Особняк леди Пламсбери находился не так далеко от поместья мистера Несбитта, как дом Рис-Джонсов, и старая дама вернулась к себе вместе со своими гостями еще до полуночи. Несмотря на это, Эмили чувствовала себя утомленной и сожалела о своей уютной спальне на первом этаже, когда, оперевшись на руку мужа, с трудом поднималась на второй этаж. Но настроение леди Гренвилл было лучше, чем ее самочувствие. Она не имела возможности пошептаться с Джейн, но заметила радостную улыбку на лице подруги и предвкушала, что наутро та во всех подробностях расскажет ей о разговоре с отцом.
– И зачем ты притащила меня сюда? – вместо того, чтобы пожелать жене доброй ночи, с досадой произнес лорд Гренвилл, когда супруги остановились у дверей в комнату Эмили. – Не лучше ли было встретить Рождество дома?
Леди Гренвилл пожала плечами – ее муж, кажется, превращается в старого брюзгу. И это в тридцать лет!
– Меня интересует один джентльмен… – загадочно протянула она, собираясь объяснить Уильяму, что Джейн хотела бы женить Ричарда на мисс Несбитт, но после сегодняшнего вечера надежд на это не осталось.
– Что ж, теперь я понимаю, – увы, Уильям не дослушал ее.
Прежде, чем Эмили успела продолжить фразу, лорд Гренвилл зашагал по коридору. Его спальня находилась в дальнем крыле здания, и жена, со своей больной ногой, не смогла бы догнать его, как бы ни старалась.