— Правда?
— Это несчастливый дом… Правильно говорили, что он приносит несчастье. Осторожность не помешает.
Она толкнула дверь. Проход закрылся.
— Наверное, все эти тайники были сделаны, когда дом стали использовать для укрытия краденных товаров, — заметила Таппенс.
— Здесь очень много всяких изменений, — сказала миссис Ланкастер, пригласив свою спутницу сесть.
— Вы любите высокие или низкие стулья? Я предпочитаю такие, с которых легко встать. У меня ревматизм. Кстати, почему вы здесь? Наверное, подумали, что тут находится труп ребенка. Какой абсурд!
— Я тоже так думаю…
— Людям все это нравится только в молодости. Кажется интересным играть в полицейских и преступников. Авантюризм, ограбления, вооруженные нападения… Все это интересно только в юности. Я сквозь это прошла. Поверьте мне!
Дотронувшись до колена Таппенс, она опять повторила:
— В свое время мне было интересно выходить сухой из воды, увлекаться такими вещами, но потом надоело. Если дело хорошо организовано, то воровство превращается в скучное ремесло.
— Вы имеете в виду миссис Джонсон, или мисс Блай?
— Для меня она Нелли Блай, хоть называется порой «миссис Джонсон». Эта старая дева и замужем никогда не была!
Внизу послышался стук в дверь.
— Наверное, это вернулись Перри. Никак не думала, что они так скоро вернутся! — сказала миссис Ланкастер.
Стук продолжался.
— Мне кажется, их надо впустить! — сказала Таппенс.
— И не подумаю! Не люблю, когда люди вмешиваются в мои личные дела. Тут так уютно! Почему нам тут не остаться! Теперь они кричат под окнами. Выгляните наружу, чтобы узнать, кто это.
— Это мистер Перри. Он громко кричит: «Джулия!», «Джулия!»
— Терпеть не могу, когда такие типы, как Эйлис Перри, зовут меня по имени. Но вы не тревожьтесь, дорогая. Они нам не помешают, мы сможем продолжить нашу беседу. Я могу вам многое рассказать про себя. Моя жизнь всегда была полна приключений. Мне даже хотелось написать мемуары. Я была связана с преступной деятельностью, росла капризной и своевольной девицей, связалась с бандитами. Правда, сейчас модно их называть гангстерами. Многие из них были гнусными типами, но встречались и более-менее обаятельные личности. Вы не верите мне? Но это правда!
— Мисс Блай?
— Она не имела никакого отношения к преступлениям. Все это не для нее. Это такая богобоязненная ханжа! Стопроцентная добродетель! Но ведь можно по-разному использовать религию. Надеюсь, вы об этом знаете?
— Я слышала, что существуют религиозные секты, — подтвердила Таппенс.
— Это для рядовых, но есть избранники, которые получают указания свыше. Вам ясно, что я имею в виду?
— Не совсем, — призналась Таппенс.
— Мы не пустим сюда Перри, пока… пока я не расскажу, что это такое. Не бойтесь меня. Это все естественно и безболезненно. Вы не почувствуете боли, просто уснете…
Посмотрев на миссис Ланкастер, Таппенс вскочила и бросилась к двери.
— Вы отсюда не выйдете, — сказала, хихикая, старуха. — Надо знать, как привести в действие механизм. Лишь я знаю, как это сделать. Мне известны все секреты этого дома, потому что я жила здесь в детстве с бандой преступников. Потом я ушла… У меня был ребенок… Я убила его во искупление своих грехов. Я была танцовщицей. Видите, как я выглядела? Посмотрите на портрет!
Таппенс исполнила ее просьбу. На стене висела картина. Она изображала девушку в костюме из белых лепестков. Внизу была надпись: «Водяная лилия».
— Это была моя лучшая работа. Так все говорили.
Таппенс снова уселась на стул. Ей давно уже стало страшно. Она вспомнила, что такое же чувство возникло у нее тогда, когда миссис Ланкастер ее спросила: «Это было ваше бедное дитя?» Теперь она ощутила тот же страх, глядя на усмехающееся лицо старой женщины.
— Я подчиняюсь сигналам свыше. На земле должны существовать агенты разрушения. Я стала им. Детки уходили безгрешными. Я их посылала на небеса, пока они оставались невинными. Я всегда любила детишек. Своих у меня не было. Возможно, из-за того, что я сделала. Вы понимаете меня?
— Нет, — сказала Таппенс.
— Я думала, что вам все известно. Рядом с нами жил доктор, он пообещал освободить меня от ребенка. Мне было всего семнадцать лет. Он это сделал, а мне потом все время казалось, что ребенок со мной. Мне снились сны. Ребенок сказал, что ему скучно, он захотел иметь товарищей. Это была девочка. Я уверена, что была девочка. Я решила подарить ему других детей. Я получила распоряжение. Потом я вышла замуж. Я надеялась, что у меня будут дети. Мой муж тоже мечтал об этом, но на мне лежало проклятие. Детей не было. Я должна была заплатить за убийство своего ребенка — ведь это было убийство — новыми жертвоприношениями. Я подбирала компанию моей девочке. Она все увеличивалась!
Миссис Ланкастер снова наклонилась к Таппенс.
— Я так была счастлива! Я посылала детей прямо в рай! Все, кто об этом узнавал, должны были умереть, чтобы я выполняла свою миссию. Они не должны были мне мешать! Вам ясно?
— Не совсем…
— Нет, вы все знали. Я поняла это по вашему лицу еще там, в приюте. Вы мать одного из детей, что был убит. Если бы вы приехали еще раз, я бы угостила вас стаканом молока. Обычно я использую молоко. Реже какао. Никто не должен знать обо мне правду!
Она подошла к шкафу, стоявшему в углу, и открыла дверцу.
— Так было и с миссис Моуди? — спросила Таппенс.
— Вы и про нее знаете? У нее не было детей. Она работала костюмершей в нашем театре и узнала меня. Пришлось ее убрать!
Подойдя к Таппенс, миссис Ланкастер протянула ей неожиданно стакан молока:
— Возьмите и выпейте!
Таппенс вскочила. Подбежав к окну, она выбила стулом стекло и позвала:
— На помощь! На помощь!
Миссис Ланкастер смеялась, наблюдая эту сцену:
— Как вы глупы! Дверь закрыта, стена ограждает вас от выхода. Надо все долго ломать. К тому же есть и другие способы… Не обязательно молоко… Правда, молоко проще всего. Миссис Моуди я подсыпала морфий в какао. Она его очень любила.
— А где вы его брали?
— Это было просто. Я жила когда-то с одним человеком, у которого был рак. Он имел огромные запасы морфия. Наркотиками этими распоряжалась я. У меня и сейчас хороший запас.
Она снова протянула Таппенс стакан.
— Выпейте! Это проще всего. Иначе… Боже! Куда я его засунула?
Таппенс снова закричала: «Помогите!», но на берегу канала никого
не было видно.
Миссис Ланкастер усиленно что-то искала:
— Где же он? A-а! В моем мешке для вязанья!
Приближаясь к Таппенс, старуха бормотала:
— Какая же вы дура, если предпочитаете это…
Она вцепилась левой рукой в плечо женщины. В правой руке, которую миссис Ланкастер прятала до этого за спиной, блеснул острый стилет. Таппенс не испугалась, ей казалось, что она легко справится с этой немощной на вид старухой. Но потом она подумала о том, что и сама она уже не так молода, как раньше. К тому же, как она слышала, безумные люди обладают всегда большой физической силой.
Лезвие все ближе подбиралось к ней. Таппенс вскрикнула. Снизу послышался шум. Казалось, кто-то пытается высадить окно или дверь.
Она не надеялась на помощь извне. Ведь надо знать секрет этой комнаты. В нее не смогут попасть…
Таппенс просто отбивала атаки старухи, которая казалась теперь гораздо крупнее. Лицо миссис Ланкастер все еще продолжало улыбаться, но на нем читалось и откровенное наслаждение.