Глава 16 (ч.4)
… меч вошел в плоть, окровавленным лезвием выходя из бока и только увидев окровавленный конец оружия из тела брата, Балин осознал что сделал. Но он не успел ужаснуться, а рука заученно потянула меч назад, из плоти родственной и близкой ему, и все что успел осознанно сделать Балин, это вынуть оружие не проворачивая, и не разрубая внутренности.
Взгляды братьев встретились и в затуманенных бешенством глазах Сезара прояснилось.
Балин деревянно отступил, с горечью смотря как стремительно окрашивается алым рубаху среднего Фундина.
— Сезар… я не хотел этого, – севшим голосом выговорил он.
— Ты никогда ни кому не желаешь зла, – с горечью выплюнул, покачнувшись гном. – Все во благо, да, братец?
— Сезар… – в голосе Балина прозвучала искренняя боль. До рождения Двалина не было ему ближе никого, окромя Сезара.
— Убирайся, – тихо сказал Сезар, смотря на него – может в последний раз, – как на чужака. – Или ты уйдешь, или я перед концом все же убью тебя.
Балин смотрел в глаза Сезара и осознал в полной мере, что тот серьезен. Он вновь подымет свой топор против него, пытаясь убить… и тогда уже не будет выбора для них. Он отступил, обреченно опуская меч и горестно отвел взор… чтобы наткнутся им на Фили. Мальчик прижался к стене, мертвенно-бледный, смотрящий на него и Сезара так… в глазах мальчика было столько, что словами сказать нельзя. Он еще не смотрел на него, как на смертельного врага. Не было в Фили еще ненависти к нему… непонимание, боль, страх… и у него не было времени что-то сказать и притушить тот огонь, что разгорится в сердце мальчика после.
Теперь нельзя ничего поправить. Если бы Фили был первым… но Кили все спутал, все нарушил своими криками.
Балин обреченно опустил меч.
— Мне жаль, – негромко сказал он и, вышел прочь, повернувшись спиной к оседающему брату и мальчику.
Он знал, что совершает ошибку… но уже достаточно их сделал.
Он уже не видел, как ломано осел на пол его брат, зажимая рану рукой… как лекарь, посмотрев на умирающего Фундина, задумчиво посмотрел на Фили, на окровавленный нож на столе… и приняв решение, схватил свою сумку, бросил туда деньги и ушел прочь быстрым шагом, не сделав и попытки приблизиться к Сезару и Фили.
Балин и лекарь покинули Эред Луин, остро сожалея лишь об одном – об явлении Сезара.
Ведь если бы не он… все было бы хорошо.
Служанка же, затравлено смотря на Сезара, прижимаясь спиной к стене, добралась до двери и ускользнула прочь со всей поспешностью. Сейчас она жалела о своей глупости и с ужасом думала о том, что скажет своей госпоже… по всему выходило, что госпожа ее не простит и не поймет. А ведь она только сделала, что ей приказали!
Самое лучшее будет сейчас спрятаться и не показываться на глаза госпоже пару дней.
Вот беда-то!
О Фили и Кили служанка не думала. Что о них думать? Ничего с ними не будет!
Сезар, чувствуя, как бок заливает горячая кровь, понимал, что рана его смертельна. У него уже мутилось сознание и лишь усилием воли он еще держался. Судорожный всхлип привлек внимание мужчины. Золотоволосый сын Дис стоял у стены. Мальца трясло и он явно задыхался, пытался дышать глубоко, но у него явно то не получалось. Воздух становился комом в горле, душа…
— Эй, парень, – хрипло позвал его Сезар. – Ты как, а?
И эти слова, глупые верно по смыслу, будто что-то сломали внутри Фили. Он наконец заревел, захлебнувшись слезами, выплескивая все пережитое. Мальчишка как подкошенный упал на пол рядом с Сезаром, всхлипывая и утирая щеки от льющихся слез.
— Не реви… не реви, я сказал, – проговорил Сезар.
Но конечно мальчишка заревел еще сильнее.
Напугался…
Сезар вздохнул и, протянув руку, ухватил Фили за плечо, притягивая к себе и из последних сил встряхнул:
— Запомни, то, что я тебе скажу… Слышишь?!
Мальчишка икая, кивнул, отчаянно всхлипнув.
— Не оставляй врагов жить. Бей, не жалея. Слышишь? – силы были на исходе, язык заплетался, и тело все более каменело, лишаясь последних крох жизненных сил. – Убей всех, кто был здесь… поклянись…
Глаза закрылись сами… Фили остался один на один в комнате с мертвым гномом и младшим братом… что казался сейчас не менее мертвым. Мальчик смотрел сквозь льющиеся слезы на Сезара и казалось в целом мире он был один.
А через миг в комнату ворвалась Дис…
— Мама…
Дис застыла, резко встав, будто натолкнулась на невидимую преграду, и побледнела как полотно, смотря поверх головы Фили на лежащее у стенки на лавке безвольное тело Кили.
Фили вновь позвал маму.
— Мама…
Дис перевела на сына почти безумный взгляд, и в нем было такое страшное, что Фили испугался вновь. Его мать шатнулась, а затем медленно подошла и, наклонившись, подняла старшего сына на ноги.
— Фили, иди в свою комнату, – ровно, как не живая, сказала она.
— Мама… я не виноват… ма…
— Фили, иди в комнату, – Дис оборвала перепуганный лепет сына, подталкивая его к дверям.
И мальчик вышел, как деревянный, медленно шагая по коридору. В груди отчаянно ныло сердце и хотелось кричать, но горло перехватывало…