Глава 6(ч.2)
… Ночь прошла слишком быстро. Ему казалось, что он только прикрыл глаза, а рука Торина через краткое мгновение легла на плечо и тряхнула, вырывая из темноты. С трудом подавив обреченный вздох-полустон, Фрерин нехотя открыл глаза.
— Вставай, — велел брат. — Скоро выезжаем.
Он только коротко кивнул, вставая с той широкой лавки, на которой спал. Спина казалась одеревеневшей. Пусть на лавку и была брошена старая, но довольно чистая, баранья шкура, такая ночевка явно не пошла ему на пользу. Рука ныла, но на удивление боли, уже ставшей привычной, не было как таковой. Брат стоял перед ним, замешкавшись, и Фрерин коротко посмотрел на него. Лицо брата было таким, будто он хотел что-то сказать, но… он продолжал медлить. А Фрерин не был уверен, что хочет узнать почему.
Поэтому он поспешно отвел взгляд к очагу дома, где вечером была оставлена корзина с волчатами и собакой. Но корзины не было, а дочь Старка со своим дружком сидела за старым шербатым столом, доедая свой завтрак. И волчат с детьми не было.
— Где они? — слова вырвались сами собой. В этот миг его и в самом деле заботил этот вопрос.
— У твоего седла на улице, — с какой-то досадой отвечал Торин.
Ну, чем он опять недоволен?!
— … и псину уже на привязь посадили, прикрепив веревку к луке седла, — продолжил брат. — Так что поешь и выезжаем!
Последнее прозвучало почти приказом. Фрерин молча проводил безрадостным взором вновь чем-то раздраженного брата, за которым с грохотом захлопнулась входная дверь.
— Сир Фрерин! — окликнул его мейстер Лювин, и Фрерин нехотя подошел к столу, за котором сидел старик и дети. — Как вы, сударь?
В голосе человека слышалось тепло и участие. Это было крайне непривычно, почти до странности и несуразности. Он отвык от этого. Даже брат, даже сестра – до племянников его не допускали, объявив мертвым, – давно смотрели на него как угодно, но без капли тепла, не то что любви.
Конечно, он мог понять почему. Как еще смотреть на того, кто чуть не затеял смуту, бросив тень на всю королевскую семью? Объявить при всем войске собственного отца выжившим из ума безумцем… в военное время это было равно самоубийству. Его бы казнили прямо там, у Врат Мории. И в лучшем случае потом было бы сказано, что погиб он в битве при Азунбизаре. А потом его просто бы забыли… как принято забывать и более не говорить об изменниках.
Но человек ничего этого не знал… и хоть за это стоило сказать спасибо. Хотя бы Всеотцу…