— Сир...? — срывается с губ девушки и Фрерин как зачарованный делает к ней шаг.
Он подходит к ней и видит, каким румянцем горит ее лицо. Она выше него, но она тоненькая и такая хрупкая, как горный хрусталь... и вдруг она вздрагивает.
— Я вам противен, горечь срывается с губ, он отворачивается проклиная себя... но на плечи вдруг ложатся ладошки.
— Нет! — отчаянно восклицает Лисса и шепчет: — Здесь холодно...
В комнате и в самом деле холодно, осознает он. Фрерин поворачивается и девушка так близко к нему... он видит ее губы, видит белоснежную манящую кожу и глаза девушки, зеленые изумруды в которых волнение, но никак не страх или отвращение.
И он поддается очарованию девушки. Он обнимает ее и, обмирая внутри, целует алые рябиновые губы. Целует жадно-нежно, смакуя и растягивая миг... и какая-та часть сознания его ликует, когда девушка в его объятиях расслабляется и льнет к нему в ответ.
Фрерин подхватывает девушку на руки и относит ее в постель, бережно укладывая на теплые покрывала. Он поспешно стягивает с себя камзол, рубаху, оголяя тело, и Лисса смотрит на него не отводя глаз. Да, она уже видела его... но сейчас все иначе.
От начала до конца....
Руки мужчины неожиданно нежны. Чужие губы обжигают кожу и чужое тело дарит тепло, руки обнимают, будто защищая... и Лисса плывет. Все кажется странным сном — одним из тех, что приходили ночами, наполняя тело томлением. Но сейчас он ярче, сейчас все наяву... и жар в теле нарастает с каждым мигом и Лисса уже ни о чем не думает. Она тянется в ответ, прижимается, обвивает плечи мужчины руками, и трепещет от переполняющих ее чувств...
Фрерин пытается сдержаться, ему так не хочется сделать хоть что-то не так... и отзывчивость девушки, ее невинные поцелуи, наполняют его душу все большей нежностью, признательностью... и желанием быть единственным обладателем такой... такой красоты.
Девушка сорвано дышит, глаза затуманены и когда его пальцы касаются ее лона, погружаясь в мягкие складки... она выгибается дугой, когда он проводит пальцами там. Так сладко, так хорошо...
Он осторожно входит в нее... так тесно, так горячо... вначале Лисса не осознает его внутри, потерявшись в его ласках. Ножны ее лона вдруг отказываются пропускать его и он, жарко поцеловав Лиссу в губы, делает последний рывок, разрывая тонкую преграду. Короткий вскрик боли чуть отрезвляет девушку, заставляя ее дрогнуть в его объятиях и всхлипнуть. И он пытается поцелуем загладить вину, медленно-медленно начиная двигаться. Все в нем настолько на пределе, что долго он не выдерживает и изливается с глубоким вздохом в тело девушки....
... холодные рассветные лучи бьют в комнату через квадратные стеклышки окна, и Лисса просыпается в круге чьих-то рук, чувствуя себя удивительно защищенной... низ живота чуть ноет и там неприятно стянуто и Лисса недовольно морщит нос. Она открывает глаза и сонно смотрит на спящего рядом с ней мужчину.
Смотрит долго-долго.
Ее муж... а она его жена.
*** *** *** *** *** *** ***
С возрастом Балину пришлось несколько поумерить свои пристрастия к вкусной и жирной пище. Увы, но сочное, с прозрачными прожилками сала нежнейшее мясо все чаще приводило к прискорбному месту под названием нужник.
В пиршественном зале во всю ещё шло веселье. Все ели, пили и громко горланили песни, не всегда благочестивого содержания. Кто-то смеялся чужим шуткам, а кто-то уже находился в шаге от того, чтобы уснуть прямо за столом будучи мертвецки пьяным. Но потихоньку пир уже затихал. Молодожены покинули зал, Торин учтиво откланялся и ускользнул раньше, чем Балин успел задать ему один вопрос... хотя на деле у него было не один, а несколько больше вопросов. Впрочем, все они могли подождать до завтра.
А вот бурлящий с явственной угрозой позора желудок ждать был не намерен. С недолжной его возрасту поспешностью, пожилой гном покинул пир и направил свои стопы к месту нужному, но не особо приятному.
В Винтерфелле, как и в любом достаточно крупном замке, было несколько отхожих мест. В отдалении от основного здания было длинное узкое здание для дворовой челяди, стражей и слуг. В самом замке, где располагались главные покои хозяев и их гостей также были устроены крохотные комнатки для отправления нужд тела. Но большинство жилых помещений были лишены таких удобств, предоставляя право иметь под кроватью ночную вазу... но до своих покоев Балин справедливо опасался не добраться.