Венеция и Нелли вежливо хихикают над моей неловкой имитацией Уинстона, затем Венеция смотрит на ручные часы. Я напрягаюсь. Я знаю, что она считает часы до конца встречи в Адмиралтействе, чтобы улизнуть на свое тайное рандеву. Ходят слухи, что моя кузина водит шашни с очень даже женатым лидером нашего государства, премьер-министром, который также начальник Уинстона, хотя можно только гадать, физическая это связь или эмоциональная.
– Иногда я опасаюсь, что и работа жены лорда-адмирала никогда не заканчивается, – шепчет Нелли.
На лице моей сестры забота, но я не хочу обсуждать все это при Венеции. Я точно знаю, с кем она поделится слухами, и не могу позволить, чтобы такие разговоры достигли слуха Уинстона.
– Все это часть работы, Нелли.
– Сестренка, я беспокоюсь о тебе. Я боюсь, что эти поездки и приемы, не говоря уже о твоей политической работе, – нагрузка на твое здоровье. Ты знаешь, что я восхищаюсь Уинстоном, но он слишком требователен.
– Чушь, Нелли. Я бодра как огурчик. Недавно я занялась теннисом и охотой, – резко отвечаю я, глянув на нее. Она что, не понимает, что Венеция расскажет о моих жалобах своей дорогой подруге Вайолет Асквит и самому премьер-министру? И оба они передадут это Уинстону?
– Я слышу твои слова, но я буду следить за твоим физическим состоянием, – она встречает мой взгляд, а затем расплывается в беспечной улыбке.
Когда я улыбаюсь в ответ моей милой младшей сестре, в разговор вклинивается Венеция.
– Это вульгарно.
Я не ослышалась? Она точно считает это вульгарным? Сама страстная спортсменка, она не может так говорит о теннисе и охоте.
Я поворачиваюсь к моей кузине и спрашиваю:
– Ты вообще о чем?
Она фыркает.
– Все эти кампании и составление политических речей. Это непристойно, Клемми. Совсем не по-женски.
Я шокирована и оскорблена. Как она смеет!
– Вульгарна ты, Венеция. По нынешним временам ты вряд ли можешь судить о том, что пристойно, не так ли?
Она вспыхивает, бросает взгляд на Нелли. Неужели она думает, что Нелли не в курсе ее взаимоотношений с премьер-министром Асквитом? Половина парламента знает, что она пишет ему письма по три раза на дню, даже во время важных заседаний.
– По крайней мере, никто не видит, как я агитирую кандидатов. Это мужская работа, Клемми. Работа выборного чиновника. Насколько я помню, никто тебя на должность не назначал, и ты не мужчина.
Неужели Венеция думает, что я оставлю ее шпильку без ответа? Хватит ходить на цыпочках вокруг ее внебрачных интрижек.
– Как интересно, Венеция. Насколько я помню, ты даже не в браке с выборным чиновником, и все же премьер-министр делится с тобой важными государственными секретами в любовных записочках, спрашивая твоего совета.
Нелли ошарашена. Я догадываюсь, что она все же не была в курсе откровенной связи Венеции с премьер-министром.
– Генри называет меня своей путеводной звездой, знаешь ли, – говорит Венеция, краснея. – И у нас чисто интеллектуальные взаимоотношения.
– Ни одно ласковое прозвище не скроет того факта, что твой Генри – премьер-министр – женатый мужчина.
– Я знаю твое мнение на этот счет. Ты такая моралистка, Клементина. Генри и Марго больше даже не спят вместе. Ты единственная в нашем кругу, кто не желает рассматривать внебрачные связи любого вида, даже эмоциональные. Ты и твой муж-ханжа.
– И я даже помыслить не могу о том, чтобы кто-то из нас вступил в такие грязные отношения. Можешь пойти и передать это своему драгоценному Генри и твоей лучшей подружке Вайолет.
Невеселый смех слетает с тонких губ Венеции.
– О, нет, никто не может обуздать Вайолет. Но тебе нечего бояться ее уловок, Клемми. Твой драгоценный Уинстон без ума от тебя.
Я больше не могу терпеть присутствия Венеции. Я встаю, беру сумочку и говорю:
– Так и должно быть. А я – от него.
Глава десятая
28 марта 1912 года
Лондон, Англия
Я не позволю этому состоянию выздоровления сдерживать меня. Четыре недели приказного постельного режима оторвали меня от Уинстона, вернули в домашнее заточение к пронзительным голосам Дианы и Рэндольфа, причем последний постоянно закатывает истерики. Доктор настоял, чтобы никаких речей, митингов, светских мероприятий, и Уинстон согласился. Он, по его словам, отправился в плаванье в одиночку.
Неужели напряженная поездка в Белфаст была причиной выкидыша и последующей болезни, что заточила меня в этой комнате? Конечно, Нелли приписывает мои недуги Белфасту. Эта мысль угнетает меня, но я не изменю своего решения сопровождать Уинстона, даже зная о последствиях.