Белла никаких чар не применяла, но поддержки от неё ожидать не стоило, она превратилась в один сплошной натянутый нерв, и мне даже показалось, что вдыхала не так часто, как того требовал организм — подсознательно экономила в себе силы и энергию. Я почувствовала на себе её защитный щит, повернулась и медленно пошла обратно, к спасительному и уютному свету камина в гостиной. Капли дождя становились все увесистее и неприятно били по лицу. Хотелось к теплу, подальше от этого театра абсурда, хотелось отругать за что-то Люциуса, а потом сесть со всеми на диван и пить горячий чай с молоком, согревая тело и душу. Такие простые, но такие недостижимые желания…
Они пришли. Позади меня раздался шорох влажной травы, и я оглянулась на распахнутые ворота. Людей была тьма. Но кто были эти люди, я смогла рассмотреть только когда скрылась туча, вновь явив миру полную луну.
«Здравствуй страх, приветствую тебя вина и прощай спокойный сон на веки вечные…» — возвестил мой безошибочный внутренний голос.
То были дети, подростки, торговцы, изгнанные и разоренные Лордом, на некоторых даже виднелись малиновые мантии Паплироя — не успели снять, видно остались в Хогвартсе на дополнительные занятия по Темному Искусству, проводившиеся летом. Большинство мне было знакомо, я видела их в разных уголках Британии: от магического Лондона до палаты Долгопупсов в Святом Мунго, а у меня хорошая память на лица, к сожалению…
— Гермиона, это ты? — я стояла в тени, и говорящий мог видеть только мое светлое платье.
Симус Финниган вел всю эту ораву на смерть и не подозревал об этом. И хорошо, что не подозревал, иначе бы проклял себя сам, или скончался от разрыва сердца, а так, хотя бы в бою, пусть и неравном. Как истинный ирландец парень всегда влезал первым в любые разборки, но первым нападая, он и защищал первым любого, кто просил его о помощи. Красивый, голубоглазый, решительный, смелый, обреченный Корнером на бесполезную смерть — это о нем. Смотря на Симуса, я глотала слезы и прощалась, неосознанно запоминая все детали его внешности: и милую лопоухость, и ямочку на волевом подбородке, и открытый, еще детский взгляд студента-хорошиста, готового выполнить все и поверить во все, грудью прикрыв других. Чем же он так Майклу насолил? Неужели обычная зависть? Или холодный расчет? По ком будут убиваться толпы девчонок, о ком сложат посмертные баллады, кого удобней всего нести в массы как символ чего бы то ни было? Лорд выбрал меня, а Корнер — Финнигана.
Я не произнесла ни звука и еще глубже ушла в тень, все еще не в силах развернуться и бежать.
— Тут не только она, молодой человек, не хотите со мной поздороваться? Нет? Фу, плохое у вас воспитание, очень плохое! — в свет вышла Беллатрикс, радостно хихикнула, сделала какой-то безумный реверанс и вытянула пред собой палочку.
Бой начался. Не знаю, каким образом, но в тот же момент Симус нащупал во тьме мои глаза и я пошатнулась. Парень не злился, он только укоризненно качнул головой и на мгновение прикрыл веки, словно говоря: «Да, я всё понимаю, но как же мне тебя жаль …». Не знаю, откуда в простом парне такое понимание моей жизни, мы ведь и не дружили никогда, но черт возьми, я еще долгие годы буду убеждать себя, что не было того неожиданно мудрого взгляда, просто не было…
«Может, перед смертью и я буду все знать, все чувствовать?» — мыслить дольше на эту тему было опасно, я побежала назад, в дом, не оглядываясь и еле сдерживая наколдованный Беллой щит, спасающий меня от множества боевых заклятий, закрыв уши и горько плача…
Ворвавшись в защищенный замок, я отняла руки от ушей и заставила себя слушать. Крики доносились жуткие, и почти все — предсмертные, их не спутать ни с какими другими, они проникают внутрь и рвут тебя на части. Когда в первый раз слышишь такой крик, думаешь, что кричит животное, настолько он первобытен, но все же умом понимаешь, что умирает именно человек, а спустя время приходит осознание того, что значит смерть, как она могуча и бесповоротна. Бесповоротной была и моя судьба, поэтому я твердо решила не скрываться и не щадить себя, словно не имела к происходящему отношения, и пусть дети слышат, что сделала их мама. Им, если повезет, жить в этом мире, у них тоже будут трудности с выбором. Я поднялась в спальню и открыла тяжелые изумрудные портьеры в бежевую полоску — любимая расцветка мужа.