— Любовь зла, Кысечка.
— Это у них-то любовь? Это вот так-то? Разве ж вот так — это и есть любовь? Вот такая она, да? Ну тогда ничего я больше в жизни не понимаю!
— Как там Григорий? Плачет?
— Честно? — растерянно мнется девчушка.
— А ты на это и впрямь способна?
— Я сильно постараюсь. Нет, он не плачет, Лизавета Юрьевна. Зюнька его от себя почти что не отпускает. Они же привыкли… вместе.
— А она?
— Ну, обрыдала, облизала… Только ей не до него: она же теперь общественная деятельница. Воспитательницу для Гришки хочет нанять. Ну как бы бонну. Чтобы самой не возиться. А вы очень на нас злитесь?
— За что?
— Ну… Заниматься с нами перестали…
Я смеюсь. Все-таки дурочки они еще зеленые.
— Господи, да я не знаю, на каком свете я теперь живу, Кыся! А что в городе говорят?
— Так ведь про вас только и говорят. Всяко-разно…
— А что именно?
— Ну, сплетничать как-то неприлично…
— Если по чуть-чуть, то можно.
— Ну, что все, что про вас в прессе писали, — сплошное вранье. Ничем вы там, в Москве, не рулили. В общем, миллионами за вас другие распоряжались…
— Что ж, это правда. Почти. Поначалу так и было.
— Я не про поначалу. Что вы все время там были просто как кукла. Ну такая декорация. Которую ваш крутой… ну, этот самый Туманский временно при себе держал. А теперь выпер. Вот и чешут языками. Сплетни!
— Ну насчет выпер — это слишком. Я всегда ухожу сама. Правда, прихожу тоже! — задумываюсь я.
Девчонка по наиву не соображает — это не просто очередная сплетня про меня умело и продуманно вброшена. Это пущена точная пиаровская «волна». Пожалуй, этот Петровский и кого-нибудь из недовольных мною сотрудников корпорации «Т» в Сомов притащит. Мало ли я кого прижимала?
Ладно, оставим это на потом.
— Как насчет сегодняшнего вечера?
— Бу сде! — оживляется она. Глазки аж вспыхивают от удовольствия.
— Твои девы тут?
— А куда они от меня денутся?
— Дома вам не вломят?
— Ха!
— Зови!
Они вваливаются, пересмеиваясь и переталкиваясь, шестеро. Десятый мой десантный батальон. Союзницы. Других у меня пока нету…
Вообще-то я поначалу решила от них избавиться. Турнуть до лучших времен. Ну и вой они мне устроили…
Глупенькие. Для них еще все на свете — игра и приключение.
Во втором часу ночи я с моим взрослым штабом все еще торчу в дедовом кабинете. Потому как жутко со своим кандидатством запаздываю. Даже еще документы не подала на регистрацию.
Доктор Лохматов сидит на стремянке возле полок с дедовыми книгами и воткнулся в какой-то фолиант на немецком. Гаша и Нина Ивановна, шушукаясь, подсчитывают каких-то бабок — пенсионерок из слободы, которые гипотетически могут голоснуть за меня, а я мучаюсь над налоговой декларацией и списком личного имущества, о котором обязана известить как народ по соседству, так и население на окраинах. Плюс избиркомиссию.
— Ну и хрень с этими декларациями, — жалуюсь я. — Кажется, осилила. Вроде ничего не ужулила.
Гаша настораживается:
— Кобылу не забыла? Ну которая на конюшне в летней резиденции у твоего мухомора стоит…
Это она о Сим-Симе.
— Ну не такой уж он мухомор. А вот про Аллилуйю я и точно не вспомнила. А сколько она стоит? Хотя это ж дареная. Подарок! Разве подарки считаются? Тем более лошадь.
— Еще прицепятся. Запиши как корову, — советует Гаша.
— А сколько корова стоит?
— Я в Плетенихе проконсультируюсь, — обещает Агриппина Ивановна. — Но скорей будет на базаре.
Нина Васильевна протирает очки и замечает строго:
— Я бы попросила вас, Лиза, впредь школьниц к нашей избирательной кампании не привлекать. Что-то они у вас разрезвились.
— Да они… как-то сами… Каникулы же…
— Каникулы каникулами. Но могут возникнуть ненужные проблемы с родителями. Тем более что девочки несовершеннолетние..
— Это неправильно, Васильевна. Стратегически! — вдруг возражает ей Гаша.
Лохматов прыскает в кулак на своей стремянке:
— Ну если Агриппина Ивановна до стратегии добралась, тогда пусть недруги наши трепещут!
— Ты зубы не скаль, клистир. Я наших сосулек знаю. Вон, почти что каждая лет с тринадцати уже за собой целый хвост волочет. Хи-хи да ха-ха! И почти что каждый парнишка при ней уже при праве голоса! После восемнадцати. Крутнет она хвостом: «Петя, уважь меня. Иначе мы с тобой в разлуке!» Ну что он, Лизавету бюллетнем не сподобит? Каждый грибок да в нашу корзиночку.
— Ну, Гаша. Снимаю шляпу!
— Ладно, господа генеральные штабисты. Подведем первые итоги. Деньги у нас на мою кампанию есть?