— Батя… Батя… Да что с тобой?
— Предчувствия, Симка. У меня такое настроение только один раз в жизни было… В молодости… Казалось бы, ну все нормально… А я точно знал: придут за мной! И спросят.
— Неужто пришли?
— Пришли, доченька, пришли.
— И… спросили?
— Я не дурак. Меня уже там не было.
…Всю ночь мы с Карловной ломаем голову над тем, что теперь делать. Она додумывается первой.
— Я полагаю, Лиз, нам нужно произвести некий публичный акт, выходящий за рамки ординарного. Люди должны увидеть, что вы не сдались.
— Какой, на хрен, акт?
— Подумаем.
В конце концов мы додумываемся.
С утра Кыська крутится вокруг родителя, притащила в мэрию термос с кофе и какие-то бутеры для Степан Иваныча. Как бы от Серафимы.
Тот пожал плечами удивленно. Но Кыську не шуганул, не до того.
Парадный генерал Чернов, держа фуражку на колене, закинув ногу на ногу, восседает на стуле перед тем же столом, перегораживающим кабинет, с той же табличкой «Избирательная комиссия». Степан Иваныч держится вежливо-нейтрально, обе комиссионные дамы в смятении просматривают документы. Шушукаются.
— Есть проблемы? — досадливо морщится генерал. — Рапорт о моей отставке я уже подал по команде. Покуда, как и положено, ушел в неоплачиваемый служебный отпуск. Далее, по-моему, все в пределах гражданских норм и правил!
— В пределах… в пределах, Данила Иваныч.
— За чем же дело стало?
— Оно не стало, — возражает Степан Иваныч. — Просто нам тут надо посоветоваться… по деталям. Поздновато вы… В смысле оформления…
— Ну, советуйтесь… Советуйтесь… А я покуда рекогносцировочку на местности произведу! Честь имею!
Козырнув, Чернов выходит.
Иваныч вздыхает:
— Откуда он взялся? Только что не на танке! С чего его сюда вынесло?
— Степан Иваныч, генералам тоже кормиться надо…
А немыслимо парадный Лыков, в белых перчатках, сторожит высочайшего чина у выхода из мэрии с рассвета. Увидев вышедшего Чернова, печатая шаг, направляется к нему.
— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться?
— Вольно, майор. Ты уже обращался. Как там мой номерок в гостинице?
— Все, что надо, вынесли. Все, что надо, внесли!
— Ну и ладушки.
— Товарищ генерал! Даниил Иваныч… Тут личный состав горотдела милиции как бы радостно удивлен! Имеются пожелания… Насчет всяких вопросов! Как бы в обстановке дружбы и взаимопонимания…
— Не тяни кота за хвост, майор.
— Ну, у нас тут… катерок… острова… костерочек там… ушица свеженькая… шашлычки!
— Отставить! И собери-ка ты мне ветеранов войны…
— Вам какой? Афганской? Кавказской?
— Отечественной!
— С этим напряг, товарищ генерал.
— В каком смысле?
— Так их на весь город всего четверо осталось. Ушли старички наши. Как говорится, живота своего не жалевшие за други своя и отечества ради. Вдовы есть, мужиков нету. Извините. Но эти, конечно, придут. В восемнадцать ноль-ноль. Годится?
— Добро! М-да. Тут еще одна штука. Я ведь как слон в посудной лавке. Говорят, у меня тут конкурентка есть. Ну а как мне ее найти? Эту самую… Басаргину, кажется?
— А чего ее искать? Она тут. На соседней улице… Недалеко… Рядом, в общем…
— Ну так веди меня к ней.
Лыков мнется:
— Товарищ генерал, там сейчас вам как бы неудобно. Обстановка. Запашок. Подванивает, знаете…
— Что ты несешь? Веди!
Честно говоря, на месте генерала я бы тоже обалдела. Вонища затопила уже пол-улицы. У открытого люка городской канализации стоит пожарная машина, стеснились любопытные, мои девчонки тоже, Эльвира и ее куаферши повылезали из парикмахерской, держатся поодаль, зажимая носы, старушки постоянно вылезают вперед. У люка со страховочным канатом стоит молодой пожарник, подтягивая веревку.
Из люка городской канализации выбирается фигура в прорезиненном ядовито-зеленом костюме высшей химзащиты, в противогазе, с фонарем на лбу, обмотанная страховочной веревкой. С фигуры льет какая-то желтая жижа.
Фигура — это я.
Я усаживаюсь на закраине люка, свесив вниз ноги, сдираю с себя маску, смотрю на молодого тушилу из альтернативных пацанов, который ошалело пялится:
— Закурить дай, огнеборец. Только сам прикури! Ну, что ты смотришь?
Генерала я, конечно, уже засекла, посматриваю искоса, оцениваю. Он меня тоже разглядывает, будто прощупывает небольшими, острыми, как у ежика, глазками. И вдруг усмехается:
— Это не он… Это, я смотрю…
— Ну только генералов нам тут и не хватало… — нагличаю я.