– Нет, важно. Ответьте, битте, то есть, пожалуйста.
– Я гуляла... И вдруг откуда-то взялись те мерзкие фрицы... От них разило спиртным... Они что-то говорили мне... Но я не знаю немецкого... Я молчала, и они стали толкать и тащить меня куда-то... Затем раздались выстрелы, мне в лицо брызнула кровь. Солдаты упали, и я побежала... Так это вы... убили их?
– Ja [да, нем.]. Черт, простите. Это я убил их.
– Но... вы ведь тоже немец... – удивленно произнесла она.
– Не совсем. Австриец.
– Разве вы не из нацистской армии?
– Нет. В общем, вам незачем это знать. Вы местная?
– Да.
– Тогда пойдёмте.
– Куда?
– Как куда? Туда, где вы живете. Я ведь говорил, здесь могут оказаться патрули. Я безопасно проведу вас, только указывайте путь.
– Хорошо... Что еще мне остается... Позвольте спросить... почему вы застрелили тех солдат, а не меня?
– Ладно, я отвечу. Друг... Мне нужен друг... Нет, я серьезно...
Он заметил ее улыбку.
– Вы всегда заводите новые знакомства подобным образом?
– Когда как, – и на строгом лице парня тоже появилась улыбка. – Но я действительно говорю серьезно. Меня не особо заботит, убьют меня завтра или нет... Дело в кое-каких задачах, которые я выполняю. И хороший друг мне не помешает.
– Вы всё это рассказываете мне... А вдруг я из организации сопротивления? Не боитесь? Ведь вы меня совершенно не знаете...
– Но и вы меня тоже. Кстати, вы бы ничего и не сделали против меня, – ухмыльнулся снайпер.
– Почему вы так уверены в этом?
– Вы не из тех людей. Будете колебаться, в итоге, только об этом и станете думать... И не сможете меня забыть.
Она ничего не ответила, но нехотя вынуждена была признать его правоту.
– Видите, я не ошибся... Простите, вот... – незнакомец достал платок и вытер с нее кровь.
– Благодарю вас... – тихо произнесла девушка.
– Нет-нет, вам незачем меня благодарить. Наоборот, это я признателен вам. Вы спасли меня, а не я вас, – он загадочно улыбнулся.
– Я? – девушка вновь удивилась.
– Конечно. Ведь вы теперь от меня не отвяжетесь, – парень рассмеялся. – Шучу... Ну что, пойдемте?
– Да.
– Только сначала я взгляну еще раз на двух болванов. Подождите минутку.
– А куда мне деваться? – саркастично заметила она.
И парень, оглянувшись по сторонам, быстро направился к трупам, обыскал их, забрал документы и, вновь осмотревшись, вернулся к девушке.
– Порядок, идем... мон ами? Я впереди, вы – в нескольких шагах позади.
– Так точно... мон ами.
Он уточнил дорогу и осторожно шел, прислушиваясь и иногда замедляя шаги, не спуская пальцев с винтовки, готовый навскидку метко выстрелить в любую секунду.
«Настоящий охотник», – подумала девушка. – «С таким нигде не пропадешь...»
Они вышли к ее дому, одиноко стоящему в стороне от других зданий начинающегося города.
– Хорошее местечко, – одобрил незнакомец. – Вы одна здесь живете?
– Да...
– Не скучаете?
– Бывает... Но сейчас война, теперь не до этого...
– Точно подмечено.
– Вы, я думаю, голодны?
– Я привык.
– Входите, будем обедать. Всё равно вы уже здесь.
Снайпер последовал за ней в дом. Закончив есть, он поблагодарил хозяйку коттеджа и спросил, немного замявшись:
– Прошу прощения за свою навязчивость, но могу ли я немного отдохнуть?
Он не спал сутки, сидя на своей позиции на задании.
– Да, конечно. Сколько потребуется...
– Опасаетесь? Это правильно...
– Я не знаю, могу ли доверять вам...
– Я бы не доверял. Но позвольте убедить вас, что вы отныне – мой друг.
– А те солдаты...
– Обычные рядовые. Пушечное мясо. Их даже искать не будут. Определят как дезертиров при первом же построении.
– Что ж... Даже если вы подвергаете меня опасности... мне уже тоже безразлично, как вы сказали о своей жизни... Я только сейчас это признала...
– Почему? О, я даже не спросил ваше имя...
– Жизель...
– Красивое имя – красивой девушке. А я Велизар.
– Стрелок? [др.-фрак.] Вам тоже очень подходит, – она грустно улыбнулась.
– Да, несвойственное имя как для австрийца. Мне оно доставляло изрядных хлопот... Мой отец немец, он воевал в этой стране в Первой мировой. Воевал отнюдь не так, как полагается истинному, запрограммированному солдату, не имеющего права выбора. В общем, он вовсе не симпатизировал германскому правительству, как и я сейчас, и не хотел сражаться. Но, сами понимаете, когда идет война, никто не спрашивает о желании. Я же “прижимаю” или устраняю лишь тех, кто причастен к делам, ради которых я здесь, собственно, и оказался. Конечно, на пути стают иногда не только немцы, но и союзники... Когда бежишь под огнем и летящими на голову бомбами, разбираться, кто есть кто, не приходится. Либо стреляешь ты, либо в тебя. Кто же из французов, англичан или югославских коммунистов будет слушать немецкоязычного воина в нацистской форме? Война требует лишь одного: жертв. И при всём желании, я не могу сменить винтовку на дрель и гробиться в цеху, производя патроны либо фюзеляжи для истребителей... Но главная же причина в том, что я не солдат регулярной армии. Я начинал в австрийских войсках, но это был лишь спектакль. Для своей части я “взят в плен”.