— Знаю, — кивнула я. — Но это единственное объяснение. Не существует магии живых, способной так влиять на ребенка!
Он растерянно развел руками, а я оговорилась:
— Правильней сказать, я никогда не слышала о чарах, которые действовали бы подобным образом. Но я ничего не знаю о магии каганатцев и очень мало знаю о магии северян.
— Так, может, мне об этом поискать? Это вероятней воздействия призрака, Кэйтлин.
— В округе нет магов, Артур, — возразила я. — Там, в той роще, никого живого, кроме Тэйки, не было. Я совершенно в этом уверена. Чутье говорит, мы имеем дело с чем-то потусторонним.
Друг недоверчиво кривился и отрицательно качал головой, а я опять невольно сравнила себя с Тэйкой. Я сейчас, как и она три недели назад, не находила никакой поддержки. Моим выводам некроманта не верил даже призрак.
Дочь постепенно привыкала к леди Кэйтлин, часто сама с ней заговаривала и оттаивала. Такие перемены радовали, успокаивали и позволяли надеяться, что когда-нибудь у дочери возникнут с мачехой доверительные отношения. Два мага в одной семье должны ладить друг с другом. И то, что старший учит младшего, показывая удивительный новый мир волшебства, могло лишь способствовать. Леди Кэйтлин правильно предлагала заинтересовать Тэйку вышивкой — дочери это занятие не просто пришлось по душе. Она была в восторге, строила планы, выбирала узоры и очень старалась.
К концу третьей недели нового года Эстас то и дело ловил себя на мысли, что о лучших отношениях в небольшой искусственно созданной Ее Величеством семье и мечтать было нельзя. Тэйка явно получала удовольствие от общения с мачехой и Ерденом, а сам Эстас наслаждался каждой минутой рядом с женой.
Эта чудесная девушка его совершенно покорила. Созвучность и душевное тепло леди Кэйтлин обладали воистину целительной силой. Благодаря жене сердце отогревалось, дышать было легче, и мир каким-то непостижимым образом с каждым днем становился светлей.
Накануне очередной обязательной поездки в Хомлен Эстас подарил леди Кэйтлин гребни. Она была тронута и так искренне обрадовалась подарку, что сдержаться и не поцеловать жену оказалось исключительно сложно. Хотелось коснуться ее щеки, почувствовать ладонью тепло бледной фарфоровой кожи, поцеловать соблазнительно полные губы. О небо, хотелось большего, много большего, а даже мечта о поцелуе сводила с ума. Сердце колотилось, на язык просились десятки комплиментов и сотня признаний, но все они казались либо напыщенными, либо сухими, либо безликими и ничего не говорящими.
Как выразить свои чувства, восхищение женой, сияющую бриллиантами радость от того, что его подарок понравился, Эстас не представлял.
— Вы сами сделали? — в изумрудных глазах блеснули слезы.
— Да, для вас, — просто ответил он, любуясь женой.
— Спасибо, — она улыбнулась и порывисто обняла его.
Эстас прижал ее к себе и несколько несправедливо коротких мгновений наслаждался объятиями и тонким, чуть различимым ароматом шалфея, которым пахли волосы Кэйтлин.
— Спасибо, — снова поблагодарила она, отстраняясь. — Мне раньше не дарили сделанное своими руками.
Ее лицо было близко, нестерпимо хотелось вернуть только что распавшиеся объятия. Он посмотрел на ее губы, но поцеловать не решился. А в следующий миг момент был утерян — она отступила на шаг, румянец коснулся щек, Кэйтлин смущенно потупилась и похвалила узор на гребнях.
Воспоминание о несостоявшемся поцелуе грело сердце, обнадеживало, надолго заняло мысли. Оттого первая ссора была особенно болезненной. Но слишком все гладко шло, чтобы жизнь не щелкнула по носу и не сбросила с небес на землю. Еще горше становилось от того, что причиной разлада была Тэйка.
Пока Эстас ездил в Хомлен расписываться в ведомости, дочь заметила гребни, которыми леди Кэйтлин впервые воспользовалась в тот день. Похвала вышла такая же неоднозначная, как и комплимент малахаю, и была, по сути, нападением. Если жена еще могла не показать обиду, то Ерден, мужчина и рыцарь, посчитал, что должен вмешаться. Серьезная ссора из этого не получилась только потому, что леди Кэйтлин резко ее пресекла и развела детей по разным комнатам.
Но в итоге кто-то зашел к ней в спальню и разбил шарики с черепами. Все пятнадцать. Пол был усеян бирюзовыми осколками, жена очень огорчилась и винила в случившемся Тэйку.
Желание оправдать и защитить дочь было, возможно, нелогичным, но очень сильным. Подозрения, которые высказала леди Кэйтлин, царапали душу, и командиру никак не хотелось верить, что Тэйка способна на подобное. Столько усилий прилагалось, чтобы сгладить острые углы, столько терпения, внушения, времени потребовалось, чтобы дочь начала спокойно разговаривать с мачехой! Казалось, общение налаживается, неприязнь уходит.