— Осматриваюсь. Я еще никогда не была в логове злого колдуна, — хмыкнула я.
— Иди на середку озера, бесовское отродье! — приказал он, и, к своему ужасу, воспротивиться я не смогла.
Где же он черпнул силу?
Осторожно ступая, я добрела точно до того же места, что и во сне. Большой дуб, свесивший ветку над водой, угрожающе указывал ею на меня. Стало еще больше не по себе. Глубоко вздохнув, медленно выдохнула, отгоняя страх. Постаралась представить то, с чем имею дело, в виде простых глиняных фигурок. Шаман обрел алчуще-красный цвет, Тэйка в моем понимании была бледно-зеленой, хрупкой, но стойкой, как пробивающийся росток. Моя сила — клинок из серебра и стали. Я разобью глину шамана! Разобью!
В тот же миг дышать стало легче, получилось стряхнуть с себя чужую волю. Шаман ходил вдоль берега и раскладывал молочно-белые кристаллы, чтобы создать защитный барьер. Враг не ждал от меня неповиновения и даже не смотрел в мою сторону. Но если бы и смотрел, это меня не остановило бы.
Теперь терять нечего. От тотемов нужно избавляться.
Медведь и зубр обрели посмертие. Всплески столь яркого счастья привлекли шамана. Он бросился ко мне с противоположного берега, выкрикнул незнакомое заклятие — мои руки коркой покрыл лед.
— Тварь! Вернись на середину! Иначе всю заморожу!
— Тогда я не смогу колдовать, а ты хочешь, чтобы я ритуал провела.
— Не гневи меня!
Ледяные рукава стали толще, сковали не только кисти, но и локти. Руки будто прошили длинные иглы. От боли на глазах выступили слезы, но ни это, ни усиливающийся с каждым мигом страх я показать не могла, не имела права. Некроманта не напугать так просто!
Я ударила руками о дерево, ледяная корка потрескалась.
— Не указывай мне! — рявкнула я, вторым ударом сбив лед.
— Вот поэтому не люблю иметь дело с бабьем! — зло ответил он.
Тэйка странно дернулась, нелепо взмахнула руками и упала к моим ногам. Я едва успела подхватить ее, чтобы не стукнулась об лед. Девочка, бледная и напуганная, была в сознании и беззвучно плакала. Она настолько обессилела, что не пошевелилась даже, лишь мигнула, когда я прошептала: «Все будет хорошо».
Рядом со мной стоял шаман, и потому я поспешила выпрямиться. Он был точно таким, каким я его помнила по видению. Чуть сутулый и худощавый старик. Две длинные косы богато сияли серебром и перламутром на груди моего врага. Для северных магов длинные волосы были символом могущества, непобедимости. Мои остриженные косы наверняка создавали ложное впечатление слабости.
Девятка по шкале Тайита излучала мощь, осознание собственного превосходства и презрение. Я, мелкая букашка, посмела попробовать сопротивляться. Это было досадно, но не больше, чем заноза.
Девятка по шкале Тайита окинула меня оценивающим взглядом. Ритуальный головной убор с оленьими рогами звякнул многочисленными золотыми цепочками. Хищно сверкнуло ожерелье из когтей орла, кинжал на поясе угрожающе сиял крупным черным камнем в рукояти.
— Так лучше, — почти не соврала я, разглядывая шамана не менее придирчиво, чем он меня. — Предпочитаю общаться напрямую, без посредников.
Он хмыкнул:
— Этот посредник меня больше не устраивает, — и добавил, будто сплюнул: — Каганатка.
— Нужно отнести ее в дом, — твердо сказала я, склонилась к Тэйке, чтобы взять ее на руки.
— Нет. Пусть валяется, — зло бросил он.
— Ты из ума выжил. Видимо, смерть плохо влияет на мыслительные способности, — огрызнулась я и подняла девочку.
Он ударил меня. По лицу, наотмашь.
Ладонь призрака прошла сквозь меня. Голову будто в ледяную воду опустили. Холод пронзил зубы такой болью, что я закричала, но звука не было — горло тоже сковало, голос отказал. По щекам потекли обжигающе горячие слезы. Я крепко прижала к себе плачущую, безвольно обмякшую Тэйку.
— Не кобенись! — рявкнул шаман. — Будешь выделываться, ударю девчонку. Тогда точно сдохнет.
— Она заболеет, — прошептала я.
— Тебе-то что? Ты мачеха, она чужая тебе.
Я покачала головой, снова положила Тэйку. Расстегнула шубу и, осторожно, чтобы не звякали пузырьки, расстелив ее на льду, переложила на нее ребенка и укутала.
— Я нужна тебе живая и здоровая, — гордо выпрямив спину под порывом пронизывающего ветра, я встретилась взглядом с врагом. — Тэйку согрел под Новый год и меня согреешь. Справишься.
— Тьфу, баба строптивая! — в его ухмылке почудился даже какой-то намек на уважение. — Ты так себя ведешь, будто не боишься!
— Тебя? — хмыкнула я. — Это ты вынуждаешь меня помогать тебе. Значит, ты слабей меня, ты во мне нуждаешься. Я тебя ни о чем не просила. Забыл?