— Как только он появится, сразу веди сюда. Я буду здесь.
Дьерфин похлопал мрачного друга по плечу и вышел.
Забытье было для Кэйтлин явно мучительным, оттого Эстас чувствовал себя ужасно беспомощным, слыша свое имя. В другое время он мерил бы шагами комнату, но сам был ранен. Несмотря на лекарства из шкафа жены, места укусов болели и отвратительно ныли.
Он сел на стул рядом с постелью Кэйтлин, взял девушку за руку и, пытаясь побороть отчаяние, молил Триединую сохранить жене жизнь.
Время тянулось бесконечно. Эстас ловил каждый шорох за дверью — надеялся, что приехал маг. В комнате постепенно темнело. Заходили Джози и Дьерфин, перебирали склянки в аптечке жены, тихо переговаривались. Эстас, давно стоящий на коленях у постели Кэйтлин, сжимал в ладонях руку девушки и к шепоту не прислушивался. Дьерфин, отсчитав какие-то сладко пахнущие капли, напоил Кэйтлин, но это ничем не помогло. Судя по ее лицу, даже не притупило боль.
Непрерывная молитва Триединой не помогала справиться с разъедающим сердце страхом за Кэйтлин, на ледяной руке жены теплым ободком выделялось обручальное кольцо. Только оно отогрелось, откликнулось на прикосновение Эстаса. От этого становилось совсем жутко, перехватывало горло, дышать было тяжело.
Астенский маг приехал около полуночи. Дьерфин вошел первым, внес лампу. Эстас вскочил, не выпуская из ладони руку жены. Расстегнувший последнюю пуговицу маг стряхнул с плеч тулуп, поднял глаза на Кэйтлин — замер в дверях, так и не закончив движение. По выражению его лица стало ясно, что все очень плохо.
— Надежды почти нет, — честный приговор прозвучал похоронным колоколом. — Не знаю, почему она до сих пор жива.
Эстас молча смотрел на высокого лекаря. Некстати подумал, что седина в его черных волосах похожа на пепел погребального костра. Стало холодно до дрожи, сердце, казалось, оборвалось.
— На ней живого места нет, — встретив взгляд командира, подчеркнул маг. — Силы моих заклинаний не хватит, чтобы исцелить все раны. Я бы на вашем месте послал за священником.
Эстас отшатнулся от дурного вестника, стиснул кулак.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал врачеватель. — Но вы должны быть готовы к тому, что она не выживет.
Лекарь чаровал над Кэйтлин больше двух часов, но никакого улучшения в состоянии жены Эстас не замечал. Рука Кэйтлин по-прежнему оставалась ледяной, губы бледными, а по выражению лица было ясно, что она страдает.
За несколько часов комната пропахла лекарствами, болью, смертью и безнадежностью. Находиться там, рядом с умирающей, ощущать свое совершенное бессилие и вынимающее душу отчаяние Эстас больше не мог. Страх захлестывал сердце волнами, и Эстас вышел в коридор, чтобы хоть немного собраться с мыслями.
Он открыл дверь и чуть не споткнулся о заплаканную и совершенно несчастную Тэйку. Напуганный Ерден сидел рядом с ней на полу, обнимал девочку и пытался хоть как-то утешить. Оказалось, дети не ложились, пока не приехал маг, и слышали его слова. К счастью, появилась Джози. Ее лицо было припухшим, глаза красными, но осипший голос звучал нарочито бодро, и обоих детей она увела в спальню Тэйки. Правильный выбор, подальше от Кэйтлин, поближе к полкам со сказками.
К себе Эстас так и не зашел — почувствовал, что его место не там. Внутренний голос говорил, что нужно быть с женой. Маг все еще работал и, казалось, не заметил пятиминутного отсутствия командира. Из-за заклинаний пальцы астенца сияли оранжевым и золотистым светом, но это по-прежнему оставалось единственным ощутимым эффектом волшебства.
Дьерфин обеспокоенно ловил взгляд командира, но Эстас меньше всего на свете хотел разговаривать. Он вернулся на свое место у постели Кэйтлин, снова взял ее за руку и молча наблюдал за астенским магом, пока тот не закончил чаровать и не отступил от постели.
— Это ее немного поддержит, — лекарь с явным сомнением смотрел на Кэйтлин и качал головой. — Мне нужно выспаться и поесть. Утром, когда резерв восстановится, я продолжу, — он устало потер лицо и добавил: — Если она столько протянет.
Дьерфин заверил, что комната для гостя уже приготовлена, а об ужине позаботятся, и вышел вместе с магом, оставив Эстаса наедине с женой.
Он окликал ее по имени, когда она звала его, говорил ласковые слова. Страх потерять Кэйтлин будто выжег сердце. Казалось, мир рушится на глазах.
В отчаянии Эстас лег рядом с женой и обнял ее в обреченной на провал попытке согреть. Тогда же и сказал, наконец, самое важное, о чем так и не решился заговорить, пока был шанс. Другого способа помочь и хоть как-то справиться с собственной душевной болью и ужасом Эстас не знал.