Госпожа Сэргелен набивала трубку, слушала, а мне вспомнились слова Ердена, назвавшего дар Тэйки величавым. Наслаждаясь игрой девочки, я ясно осознала, что нужно приложить все усилия, найти пути и объяснения, лишь бы отправить Тэйку учиться в Каганат. В Итсене у нее нет будущего.
Прикрыв глаза, поправив на плечах меховую накидку, откинулась в кресле и позволила мелодии захватить себя. Я чувствовала запах мха, опавшей хвои и прелой листвы, ощущала приятный ветерок и знала, что где-то над головой колышут ветвями высокие сосны. Тогда же я поняла, что Тэйка обратится в рысь. Будь песнь ее дара орлиной, она породила бы другие картины и ощущения.
— Есть музыка для души, ее слушают молча, — сказала госпожа Сэргелен, когда девочка перестала играть. — Есть музыка для сердец, под нее хочется говорить. Я сейчас сыграю такую мелодию, вы поймете разницу.
Гуцинь под пальцами опытной мэдлэгч звучал совершенно волшебно. Пряный аромат дыма вместе с ласковой и светлой мелодией затягивал в транс. Тэйка, неотрывно наблюдающая за руками госпожи Сэргелен, чуть покачивалась в такт музыке и напоминала росток, тянущий яркие листья к солнцу. Я чувствовала это, полной грудью вдыхая пахнущий корицей и кориандром воздух.
Госпожа Сэргелен не зря долго общалась с Тэйкой и со мной по отдельности — ее музыка была для нас и о нас. Мелодия, на которую откликался мой дар, как на свое продолжение, перетекала в тему девочки-рыси, а когда из-за песни перед внутренним взором появился Эстас, что-то в Тэйке будто щелкнуло.
Она подошла ко мне, заглянула в глаза и попросила прощения. Я взяла ее за руку, лишь потом сообразив, что этим помогла Тэйке лучше почувствовать мои эмоции, и в который раз объяснила, что не виню ее ни в чем. Но тогда, в ритуале мэдлэгч, девочка мне впервые поверила. Ее облегчение сияло радостью, по щекам потекли слезы.
Мы разговаривали долго, каждая минута стирала недопонимание, уничтожала оставшиеся предубеждения. Благодаря ритуалу мэдлэгч девочка поняла, что я люблю ее папу. Искренне, сильно, всем сердцем и взаимно. И тогда она осознала очень важную вещь, которую никто не мог ей объяснить раньше. Любовь не делится между дорогими людьми, не дробится. Любовь умножается и так становится полнокровней, многогранней.
Это стало для Тэйки настоящим откровением. Она обняла меня, плакала и долго не могла успокоиться. Я гладила ее по голове, по плечам и знала, что все изменилось бесповоротно. Не будет больше ревности, строптивости без повода, не будет терзаний и самобичевания. В сердце Тэйки будет покой. Меня это радовало до слез, и, прижимая к себе девочку, я шепотом благодарила госпожу Сэргелен за помощь.
Перемены в наших с Тэйкой отношениях чувствовали все. Девочка светилась счастьем, и чутье подсказывало мне, что столь сильный отклик Тэйки на родственную магию был одним из многих факторов, повлиявших на решение Эстаса все же отправить дочь учиться в Каганат.
В тот же вечер мы с мужем впервые вместе зашли уложить девочку спать, и впервые она поцеловала меня в щеку. Для Эстаса это стало окончательным и очень обнадеживающим подтверждением того, что мы с Тэйкой, наконец, поладим.
С разговором о магии мы с мужем решили не затягивать и рассказали девочке правду уже на следующее утро. Против ожидания не было ни бурных восторгов, ни планов сотворить какое-нибудь умопомрачительное волшебство. Тэйка задумалась, между бровями залегла морщинка, вид у ребенка был, скорей, обеспокоенный, чем обрадованный.
— Я думала, это вы сделали тех призраков видимыми.
— Для твоего папы — да. Ты видела их и так.
— Получается, я теперь тоже некромант? Мне тоже нужно будет носить черное и повесить в комнате череп? — судя по тону, такая перспектива ее не слишком огорчала. Какой поразительно успешный ритуал!
— Нет, Тэйка, не нужно будет, — заверила я. — Только если захочешь. У тебя другая магия, как у Ердена и его родственников.
— И я тоже смогу превращаться в волка? — недоверчиво уточнила она.
— Или в другое животное, — ответил муж. — Если ты попросишь госпожу Сэргелен, она тебе покажет, как это делается.
Конечно, Тэйка попросила прямо во время завтрака, чем очень удивила мэтра, еще не знавшего о такой особенности каганатских гостей. Он целыми днями пропадал в роще шамана, возвращался только к ужину, результатами своих изысканий со мной не делился и вообще почти не разговаривал. Как потом выяснилось, среди прочего он обнаружил отпечатки ауры Айна Хардона, бывшего одновременно и призраком, и нежитью. Мэтр пытался определить место захоронения столь необычной нежити. Разумеется, безуспешно. А вот с могилами предыдущих тел шамана мэтру повезло больше. Он их нашел и освятил на всякий случай.