Нет ничего хуже, чем беспомощность, а мы были именно беспомощны. Не было ничего, что мы могли бы изменить. Шли дни, и мне приходилось наблюдать за тем, как корежит людей, живущих рядом. Они орали от боли и катались по полу, умоляя о милосердии. Умоляя, чтобы мы убили их. Несколько утопленников, после чего нам закрыли доступ к спортзалу. Остальные начали жалеть, что не успели.
Но даже это было не самым страшным.
Однажды утром, выйдя из комнаты, я увидела Володю – парня из соседней группы. Он больше не был пленником. Никаких видимых перемен, но ты смотришь на него и понимаешь, что оболочка этого человека обманывает тебя. Володи больше нет.
Игнорируя наши слова, он подошел к решетке в медотсек. Отогнул голыми руками прутья толщиной с мою руку, пролез вовнутрь, а затем исправил повреждения.
Через месяц я осталась одна. Все они просто пропадали один за одним, больше вот так демонстративно никто не уходил.
Одна. Я осталась совершенно одна.
Не знаю, сколько уже я вот так сижу перед этой чертовой решеткой. День? Два? Год? Я ничего не ем и не пью. Все надоело. Я пробовала пролезть между прутьями, пробовала ломать мебель, но ничего не изменилось. Словно обо мне забыли.
Кажется, я схожу с ума.
Все закончилось спустя неделю. Решетка отворилась, и люди в камуфляжной форме вынесли меня из помещения. Я видела все происходящее, но не двигалась, ничего не находило отклика в душе.
Хмурый Александр. Укол в руку. Темнота.
Глава 2 – Возвращение
Открыв глаза, долго не могу понять где я. Постепенно сознание как будто переключается, и я понимаю, что вижу потолок в своей квартире. Похоже, это был самый длинный и самый кошмарный сон в моей жизни. Только сон, потому что я дома. Рыдаю от облегчения, не в силах остановиться.
Дура. Это же сон.
Корю себя, но вдруг замираю – мои обычно такие холеные руки выглядят страшно, про ногти вообще молчу. Закрыв глаза, я пытаюсь убедить себя, что все в порядке, но вдруг срываюсь с места и бегу в ванную. Из зеркала на меня смотрит исхудавшая, осунувшаяся я. Тело перевито жгутами тренированных мышц – красиво, но раньше такого не было.
Возвращаюсь в спальню и как во сне включаю телевизор:
– Здравствуйте, дорогие зрители. Сегодня 23 июля, и я рад приветствовать вас на нашем утреннем шоу! – радостно восклицает ведущий главного телеканала страны.
Я же, совершенно сбитая с толку, опускаюсь на пол. Все-таки сон. Странный и пугающий сон, потому что вчера я была на работе.
Встряхнув головой, снова бегу в ванную. Холодный душ быстро приводит меня в чувство. Кофе, вкус которого кажется неправильным. И вообще, вокруг сплошной сюрреализм. Такая привычная квартира выглядит чужой, как будто я ребенок, который перерос старую игрушку, но вот снова взял ее в руки.
Быстро собираюсь на работу. В голове послушно всплывают все те дела, что я запланировала на сегодня. Короткая пробежка, и вот я уже на месте. Сегодня заунывная музыка вызывает облегчение – это нормально, такая музыка. А вот мои сны явно от нормальности очень и очень далеки. Содрогаюсь, увидев кого-то в сером костюме, а узкий коридор к шефу вызывает приступ клаустрофобии. Пора лечиться.
Весь день я не могу усидеть на месте, с трудом понимая, что происходит вокруг. Мне хочется движения, хочется сорваться на бег, и почему-то в голове все время крутятся воспоминания из сна о бассейне. С трудом высидев положенные семь часов, захожу в магазин спорт-товаров и покупаю купальник. Кто бы объяснил, что со мной творится?
Вывалив кругленькую сумму за месячный абонемент и еще почти столько же за отсутствие необходимых справок, таки получаю доступ к бассейну. Погружение в воду сравнимо с экстазом. Время занятия не ограничено: оплачивается только количество посещений. И я плаваю несколько часов подряд, вызывая вздохи зависти даже у подрастающих спортсменов, что крутятся рядом.
Эти умения списать на сон не получится. Значит, меня все же похищали, и я провела какое-то время в бункере под землей. Но как понять то, что во внешнем мире прошло всего несколько часов?
Когда я прихожу домой, на улице уже темно. Осознав, что еще немного, и я сойду с ума от всех этих загадок, запрещаю себе думать и вспоминать. Было и было. Физически я в порядке, даже лучше чем было. Остальное не важно. Ну не про инопланетян же мне на улицах вопить на радость прохожим?
Сон не идет. Проворочавшись в кровати до самой полуночи, вспоминаю про заброшенную давно йогу и сажусь медитировать, приводя сознание в порядок. Мои пустыня и туман, которые я представляю в медитации, со мной. Я и сама туман – одна во всей Вселенной.
Уснув только под утро, проснулась я всего через два часа. Немного попялившись в потолок, одела старые треники и побежала в парк. До работы еще три часа. Вытоптанные между деревьями тропинки и утренняя тишина расслабляли лучше непродолжительного сна. Я же просто наслаждалась тем, как четко и легко работает мое тело.
– Не видел вас здесь раньше, – со мной равняется симпатичный молодой человек и открыто улыбается. – Владислав, – представляется он, я же бегу, скорее, по инерции, чем осознанно.
Это же Тополь!
Резко останавливаюсь и хватаю его за руку:
– Ты не помнишь меня?
Он смущенно всматривается в мои глаза:
– Мы знакомы? Прошу прощения, но не припоминаю.
Я лихорадочно соображаю, пытаясь понять, как проверить свои смутные подозрения. Думаю, он уже жалеет, что решил познакомиться с такой ненормальной барышней, но тут я вспоминаю:
– У тебя шрам на запястье – отец учил тебя рыбачить, и ты зацепился крючком. Родинка под правой лопаткой, и ты боишься щекотки. А еще ты всегда знаешь сколько времени, даже если за весь день ни разу не посмотрел на часы.
С каждым моим словом он становится все бледнее:
– Не знаю, как вы прознали обо мне, но держитесь подальше.
Киваю. Я и сама толком не понимаю чего хочу. Он же умер? Неужели все эти воспоминания в моей голове просто сон? Плод воспаленного воображения?
– Просто скажи, это правда?
– Да, – Владислав хмурится. – Откуда вы все это узнали?
Он ничего не помнит, и это очевидно. Я бы могла рассказать ему о своих подозрениях. И возможно, он и сам заметил какие-то несостыковки в своей жизни. Но сделает ли это его счастливее? Сомневаюсь.
Пожимаю плечами и бегу дальше. Вполне достаточно и моего безумия, нечего заражать им остальных.