Холод уже не пробирал до костей, он выморозил меня полностью. Но толстая и прочная дверь, заблокированная изнутри, не поддалась ни множеству ударов, ни магии, ни даже (так мне показалось) взрывчатке. Теперь же тишина оглушала.
Это место я заметила случайно, когда, идя по коридору, пожаловалась Стиву на голод. Он, не желая тащиться мне за едой на кухню, отвел к этому складу. Судьба?
Некромантии во мне снова почти не осталось, но переломанные ребра и гематому на боку я вылечила. Что дальше?
Крохотный магический огонек осветил слабым светом комнату с множеством полок. Если учесть то, что при большой нужде я и мясо замороженное есть могу, запасов мне хватит на пару месяцев. Некромантия замерзнуть не даст ни мне, ни ребенку. Но ведь это не выход. Выбраться, не наткнувшись на отряд измененных я не смогу – их тут целая армия. К Сашару не достучаться, да и что скажу ему, если не знаю, где оказалась?
Думай, Кира. Думай!
Раасаэл, опустившись на одно колено, ждал позволения заговорить. Вчера трое членов Совета решили высказать свое недовольство древнему. Ребята знатно вооружились и даже с группой поддержки пришли. Теперь, чтобы попасть на аудиенцию, нужно перебираться через горы трупов.
Н-да, неудачное время они выбрали. Но самым интересным было не это. Их науськали. Раасаэл это знал точно, ведь разговаривая с ними за пару часов до трагических событий, не заметил ничего необычного.
– Я тебя слушаю, – Сашар махнул рукой, приказывая иному следовать за собой.
И правда, труп Максимилиана начал уже подванивать. Раасаэлу «посчастливилось» присутствовать при том, когда вожак, наконец, раскололся.
– Ты нашел то место, о котором говорил Макс? – перебравшись в другое крыло замка, древний сел в кресло.
– Да. Но не все так просто.
– Я слушаю.
– Там целая армия. Я послал несколько разведчиков, и лишь один из них вернулся. Нам удалось выяснить, что Алан и Ричард в сговоре, как и говорил Макс. Также мы заметили представителей еще как минимум пяти стай.
– Кира внутри? – взгляд древнего вампира заставлял кровь иного стынуть в жилах.
Раасаэл никак не мог понять, как решились... как осмелились другие нападать. Он не сомневался ни на миг, что победа будет за Сашаром, даже если тому придется действовать в одиночку. Вот только, если Кира погибнет, мир утонет в крови.
– Нам не удалось этого выяснить. Любые действия осложнятся тем, что все сооружение находится под землей. Там два больших входа и множество побочных, проследить за всеми невозможно.
Не знаю, сколько времени прошло. Я простучала все стены, изучила каждый сантиметр. Щупом из магии, сколько могла далеко, исследовала вентиляционные шахты – слишком маленькие, чтобы даже просто просунуть в них голову. Я отчаялась.
– Кира! – глухой удар о дверь, после стольких дней молчания, подействовал на меня как ушат холодной воды. – Мы применим магию. Не пугайся и не нападай.
Через мгновение стена, разделяющая нас, стала прозрачной. Сутулый маг из измененных дрожал под силой заклинания, но, опираясь на посох, продолжал поддерживать магическое воздействие.
Передо мной стояли Ричард и Алан. Снова. Каспер, как и Адриан со Стивом, мертв. Счет в этой безумной войне за мной.
– Нам не выгодна твоя смерть, – Ричард смотрел на меня так, словно я воплощение всех его бед. – Без твоей силы Сашара нам не победить, и ты не можешь этого не понимать. Но и вечно здесь сидеть ты не сможешь.
Алан положил ладонь на плечо Ричарда, прерывая его гневную тираду:
– Мы также понимаем, что рано или поздно нас обнаружат, и тогда явится целая армия, чтобы спасти тебя, – он улыбнулся. – Как будто одного Сашара было бы недостаточно.
– Мы не будем больше ждать, – вожак стаи Личей ударил кулаком о дверь. – Ты лишила меня проводника и должна заменить его! Если до захода солнца через три часа ты не выйдешь, мы взорвем к чертям эту дверь и вытащим тебя, живую или мертвую.
Они развернулись и ушли. Стена снова стала непрозрачной. Вот и поговорили.
Время, словно песок, протекало сквозь пальцы. Я, сидя на полу и обняв колени, ощущала каждую песчинку. В голове было пусто. Мне было не жаль себя и своей едва начавшейся жизни. И будь я одна, наверняка, давно бы сдалась. Но теперь, как могла не сражаться за жизнь ребенка от любимого мужчины?
Что делают все матери, когда сил бороться уже не осталось? Они молятся. Усмиряют гордыню, забивают камнями обиду, забывают о несправедливости. Какая, собственно, разница, что будет со мной потом? Кому какое дело?
Я стояла на коленях, но слова все не шли. После того случая, я к Смерти не обращалась. Мне казалось, она обязана была прийти и спасти меня. Так что важнее сейчас: моя гордость или жизнь внутри?
– Я прошу о прощении. Прошу о помощи, – обняла плоский еще живот. – Благодарю за силу, ведь только она спасала меня все это время...
Мне отчаянно хотелось плакать, но глаза были сухими, словно кто-то насыпал в них песка. Я все говорила и говорила, уже слыша как за стеной иные готовят все ко взрыву.
Она появилась передо мной черной тенью. Как и всегда, уставшая женщина. В ее взгляде не было осуждения или порицания, только тоска.
– Помоги мне.
Она кивнула. Обернулась, посмотрев на дверь:
– Я не могу прийти к живому, пока он меня не зовет. Не могу помочь, пока не попросит. И есть весьма ограниченный список того, что я могу сделать, не поколебав всемирное равновесие.
Подойдя, обняла меня, позволив расслабиться впервые за все это время:
– Я дам тебе особую силу. Но что делать с ней, решать тебе, ведь всегда мощь несет в себе ответственность и обязательства.
– Я не понимаю, – от усталости кружилась голова. Хотелось завыть, бросить все, убежать, спрятаться... Я ведь всего лишь женщина. Еще ребенок, по меркам иных. Сколько можно воевать?
– Воспользовавшись ею, ты станешь моим проводником в этом мире. Будешь сражаться за меня перед высшими силами, отстаивать равновесие мертвых и живых... будешь королевой некромантов, пока существует мир, – отстранив меня за плечи, женщина всмотрелась в мое лицо. – Как и я когда-то. А потом заменишь меня, дав, наконец, покой и моей душе. Решай, – она поцеловала меня в лоб и растаяла.