- В знак примирения нашего окончательного я обставил для тебя, Роберт самую большую спальню в своем доме. Мне она ни к чему, я буду жить в одной спальне с моей суженной.
- О. Ты даже не представляешь, как приятно мне это слышать. Когда я смогу к тебе переехать из этой дурацкой гостиницы? Она мне надоела!
- Да зачем тянуть? Бери свои вещи, и поехали сразу.
Уильям пропустил Говарда вперед, открыв перед ним входную дверь собственного дома.
- В одном из своих писем Беатрис жаловалась мне на некую служанку, – начал было Говард.
- В ее услугах я больше не нуждаюсь.
- Это правильно, милорд. Вы заинтриговали меня, говоря о спальне, помниться вы уже указывали в разговоре?
Уильям кивнул.
- В свое время я потратил много усилий ее, создавая, понимая, насколько важна она будет в будущем, в моей супружеской жизни. Но сейчас я понимаю ее необходимость в другом плане, – произнес граф, поднимаясь по лестнице. – Однако, надеюсь, что она мне еще послужит.
- Вы весьма изменились, Уильям.
- Разумеется мистер Говард, я же почти отец семейства.
Роберт довольно улыбнулся. Они прошли по коридору, в предполагаемую спальню. Уильям с ключом вышел вперед, задержавшись, как показалось Говарду, на пару секунд, затем едва заметно улыбнулся и открыл дверь, пропуская Роберта вперед.
Говард заметил, что спальня имеет основной приятный бежевый цвет в исполнении и очень светлая за счет двух окон.
Роберт зашел, улыбаясь в комнату и застыл, взглянув на кровать.
Беатрис была голой, растрепанной и мокрой. Она сидела и быстро двигала тазом, ее голая грудь колыхалась в такт её движениям, в том время как Питер придерживая ее за бедро тихо постанывал.
- Б..Беатрис? – спросил Роберт.
Девушка обернулась, и напряженное выражение ее лица сменилось испуганным. Она резко вскочила с кровати, захватив с собой простыню и оставляя мужчинам лицезреть абсолютного голого, возбужденного и пока еще не понимающего, что происходит, Питера.
- Отец, это…это не то что ты думаешь, – произнесла смущаясь девушка.
- А что я думаю, Беатрис? – спросил угрожающе Роберт.
- Как вы понимаете я не могу рассматривать Беатрис в качестве своей супруги в таком случае, мистер Говард, – произнес Уильям. – К тому же, как я понимаю, она не беременна. По крайней мере, не была беременной.
Роберт взглянул на графа, сжав челюсти.
- У вас было что-то?
- Отец, я…
- Я спрашиваю не тебя, дочь. Питер?
- Да. Дважды.
Роберт выдохнул, закипая словно чайник.
- Дважды за сорок минут, Пит? Я даже немного разочарован, – произнес Уильям, глядя на друга.
Питер покраснел. Беатрис вскипела.
- Это все ты, Уильям. Это все ты подстроил и сделал? Это все ты виноват! – она подлетела к графу с явным намерением залепить ему пощечину, но Уильям перехватил её руку.
- Конечно это я, Беатрис. Не только вы с отцом можете создавать планы о том, что бы поженить между собой людей. Я же должен заботиться о своей семье и будущих «маленьких воронятах», – последнюю пару слов Уильям произнес скрипучим голосом, характерным для Генриетты.
Беатрис уставилась на него, не в силах сказать ни слова и опустив руку.
- Питер, теперь, как я понимаю, о возможной женитьбе нужно общаться с вами? – спросил Говард, едва ли не рыча от злости.
- Разумеется, Роберт. Хоть сейчас.
- Поженитесь в мае. Чудесный месяц для свадеб – мой брак был несчастным, но коротким, – произнес, шутя Уильям. Присутствующие уставились на графа.
- Я заберу свою дочь и внука сейчас же. И мы покинем ваши земли, лорд Уаят.
- И земли леди Эмили, пожалуйста. И еще, мистер Говард, если я еще хотя бы раз увижу вас рядом с Эмили я отрежу вам все, чьим рабочим состоянием вы хвастались перед графиней, вам ясно? – Уильям угрожающе уставился на Роберта.
- Графиней? – спросила Беатрис.
- Ясно, милорд, – Говард осуждающе взглянул на дочь, еле сдерживая ярость, и вышел с ней из комнаты.
- Пит, прикройся вот этим, – попросил Уильям, швырнув другу штаны.
- Господи, Уаят, как же я тебя ненавижу! – буквально прокричал мужчина. – Спасибо, тебе, большое. Как я понимаю, что теперь я ваш с Эмили должник? И давно вы…
- С двенадцатого, как и было назначено. А теперь вали из моего дома – мне нужно к жене.
Эмили читала Пушкина, лежа в постели и придерживая книгу левой рукой. Правая почти не болела под действием обезболивающих, которые ей дал врач. Она буквально наслаждалась рифмой, когда боковым зрением заметила зашедшую в спальню тень. Она подняла голову.
- Кажется, все же, док в этот раз с морфием переборщил, – произнесла девушка. – Я вижу своего мужа, причем, наконец-таки как Уаята, а не как горбатую старушку.