Схватив за плечи, он отстранил ее от себя.
— Нет, дорогая.
— Но пошел уже третий день, — сказала она, скрестив руки на груди.
— Ну и что?
— У меня есть дела.
Он указал ей за спину:
— В этой кровати.
— Ты боишься.
Он поднял одну бровь.
— Не тебя.
— Да, меня.
— Иди в кровать, жена. У меня есть в запасе несколько штучек, которым я хочу тебя научить.
— Кристиан де Риверс, ваши уловки и ухищрения меня не обманут. — Подойдя к нему, она ткнула пальцем ему в грудь. — В гневе вы способны на ужасные поступки, но со мной вы сбросили свою дьявольскую маску, и я не позволю вам надеть ее снова. Вы боитесь, что все эти дни я находилась под влиянием ваших заклинаний. Вот почему вы ведете себя как пчела с вырванным жалом.
Стараясь не показать своего беспокойства, Кристиан поймал ее руку, прижал к своей груди, а затем, соблазнительно улыбнувшись, положил между ног.
— Ну же, любовь моя, ты мне нужна. — Потеревшись носом о ее щеку, он тихонько шепнул: — Я совсем готов, созрел как репа и такой же твердый. Не заставляй меня мучиться.
— Лгунишка.
В своем возбуждении Кристиан пропустил момент, когда Нора освободилась. Тяжело дыша, она погрозила ему пальцем:
— Противный соблазнитель невинных дев. Ты ведешь себя нечестно, вот что. Я безумно люблю тебя, но я не могу… я хочу сказать… черт тебя побери, Кристиан, я пересохла.
— О! — Он моргнул, а потом схватил ее руку и поднес к губам. — Ругай меня, дорогая, я эгоистичное похотливое чудовище.
— Может, не такое уж чудовище.
Поглаживая ей руку, он не отрывал взгляда от своих пальцев, движущихся по крохотному участку белой кожи.
— А вдруг ты изменишься? Все это время ты находилась рядом с амулетом. — Он потрогал медальон, висевший на цепочке у него на шее.
— Старуха Винни шарлатанка еще большая, чем вы, милорд. — Она поднялась на цыпочки и прошептала ему на ухо: — Тайдмен говорит, она хитростью вынуждает невежественных деревенских женщин платить ей за заклинания, вызывающие беременность, прежде чем они убедятся в том, что понесли.
— Но любовное зелье сработало.
— Я использую эти травы, чтобы лечить несварение желудка и кашель.
— Несварение желудка?
— Готова поклясться на Библии.
— Дорогая, да я и не сомневаюсь, что ты говоришь правду. Я-то тебя знаю. — Кристиан вздохнул, не в силах избавиться от какого-то тревожного чувства.
— Я знаю, — ответила Нора. — Знаешь что, следи за мной, когда я буду выходить из комнаты, и при малейшем признаке неприязни с моей стороны, прыгай на меня.
— Ты смеешься надо мной.
— Немного.
— Жестокая госпожа.
Он снова вздохнул, но все же повернулся и открыл дверь. Держа ее за руку, он кивнул, и она переступила через порог. Обернувшись, посмотрела на него и начала медленно, с улыбкой отступать назад. Не отвечая на ее улыбку, он смотрел на нее, вытягивая руку. Но вот она отошла настолько, что он уже не мог дотянуться до нее рукой. Она встала на верхнюю ступеньку лестницы, и он затаил дыхание. Махнув ему, Нора побежала вниз по ступеням.
Выругавшись, Кристиан стукнул кулаком по двери. Ему не следовало так рисковать. Теперь он снова ее потеряет и умрет без нее. На лестнице послышались чьи-то шаги. Он поднял глаза — черноволосая фигурка стрелой бросилась к нему, и вот уже Нора была в его объятиях.
— Бу…у…
— Нора?
Он прислонился к дверной раме, ощупывая мягкий бархат. Влажный рот прижался к его шее.
Смеясь, Нора целовала его.
— Это и в самом деле колдовство, и оно никуда не исчезнет, мой сладкий. — Она потерлась носом о его нос, и он заулыбался. — Это мне следует бояться и не оставлять тебя без присмотра. Любая женщина, если она не совсем дряхлая старуха, с радостью отдаст все свое приданое, лишь бы затащить тебя за куст.
— Я покоряюсь только черноволосым, розовощеким колдуньям, которые вдобавок знают стихи греческих и римских поэтов.
— Тогда покорись сейчас, прежде чем я займусь маринованием и приготовлением миндального крема и фиалкового сиропа.
Кристиан позволил жене увлечь себя на пол, не обращая внимания, что дверь распахнута настежь.
— Я покоряюсь, госпожа, только обещай, что ты не будешь мариновать некий созревший огурец.
На этот раз, когда Кристиан проснулся, Норы уже не было. Рядом с камином, в котором горели свежие дрова, стоял таз с горячей водой. С чувством приятной усталости и боли в мышцах Кристиан не спеша вымылся и оделся. Спустившись наконец вниз, он уловил запах жарящегося мяса — признак того, что приближалось время вечерней трапезы. Норы на кухне было, лишь кувшины с сиропом и горшки с маслом свидетельствовали, что она не сидела без дела. Он сунул палец в открытый кувшин с фиалковым сиропом и был изгнан из кухни поварихой. Ее помощник, жарящий мясо на вертеле, подмигнув, сказал Кристиану, что леди Нора в сушильне.
Видно, он совсем потерял голову, раз даже поварята посмеиваются над ним, нахмурившись, подумал Кристиан. Выйдя из дома, он прошел через огород и направился к сушильне, где Нора хранила свои травы, специи и инструменты. Наверное, готовит какую-нибудь мерзкую травяную настойку для больного селянина или делает припарки, решил про себя Кристиан. С тех пор как она приступила к исполнению своих обязанностей хозяйки замка, крестьяне шли к ней за помощью как к родной матери.
Кристиан подошел к приоткрытой двери сушильни и замер, услышав доносившийся изнутри мужской голос:
— Настойка оказалась чудодейственной. Я принимал ее, следуя твоим указаниям, и сейчас испытываю изумительное чувство покоя.
— Ты находился в постоянном напряжении, вел борьбу с Кристианом и с самим собой, — ответил голос Норы. — Со временем в душе твоей воцарится мир, настроение выровняется и, может, тогда…
— Это уже случилось. Именно это я и хотел тебе сказать. Я вспомнил. Дорогая Нора, я… — говоривший понизил голос.
Кристиан повернул голову, стараясь разобрать слова. Это был Блейд. Но почему он говорил шепотом? Глаза Кристиана сузились, когда он уловил, с какой интонацией говорит юноша. Тихий голос вибрировал, как туго натянутая струна лютни, был теплым, как нагретый солнцем мед. Кристиан хорошо знал этот тон — он сам говорил так, находясь в объятиях Норы.
Открыв дверь, он проскользнул в сушильню, ища глазами Нору. Она стояла под веревкой, на которой были подвешены для просушки цветы и травы, держа в руках охапку лапчатки. Листья зашуршали, когда она наклонилась поближе к Блейду. По лицу пробежала улыбка, разогнавшая, казалось, тени в сушильне.
Кристиан затаил дыхание, наблюдая, как Блейд склонился над его женой, и рука его легла на рукоятку кинжала. На лице юноши не было сейчас и намека на его обычное непокорно-циничное выражение. Продолжая что-то говорить, он прикоснулся рукой к щеке Норы. Нора посмотрела на него с явным удивлением в широко раскрытых глазах.
— Я буду вечно тебе благодарен, — пробормотал Блейд и прижался губами к губам Норы.
Мгновенная вспышка ярости, удивившая самого Кристиана, толкнула его к Блейду. Вырвав Нору из рук юноши, он толкнул его плечом в живот. Оба упали, сбив заодно стол и какую-то коробку. Блейд оказался снизу и ударился головой о твердый земляной пол. Пока юноша извивался на полу, Кристиан схватил его за камзол и вытащил свой кинжал. Ярость кипела в нем, затмевая все мысли и чувства. Он приставил острие к горлу своей жертвы.
— Кристиан, нет!
Он вскрикнул, увидев, что Нора ухватилась за кинжал. Малейшее его движение — и он поранит ее. Он замер, уставившись на ее кулачок.
— Убери руку.
— Ты не можешь убить его!
Ухмыльнувшись, он посмотрел в глаза Блейду. Единственными признаками, выдававшими страх юноши, были бледность и тяжелое дыхание.
— Ошибаешься. Я бы убил его за одни только подобные мысли, а он осмелился еще дотронуться до тебя. Убери руку, и я снесу ему голову.
— Он всего лишь благодарил меня за то, что я помогла ему вспомнить.