Он представил, как сжимает руками шею Норы, и лицо ее постепенно синеет. Нет!
— Будь ты проклята, Нора Бекет!
Ладно. Он не способен ее убить. Как бы там ни было, она проиграла. Но он жестоко отомстит ей и, мстя, вырвет ее из своего сердца.
Медленно он заставил себя опуститься на кровать. Дыхание его было неровным, и он дрожал мелкой дрожью.
Упав на спину, он прикрыл рукой глаза, и в мозгу его вспыхнули слова из Катулла:
«Да! Ненавижу и все же люблю. Как возможно, ты спросишь? Не объясню я. Но так чувствую, смертно томясь».[14]
ГЛАВА 14
Бог услышал ее молитвы, хотя Нора никак не ожидала, что Он откликнется на них таким невероятным образом. Ей было немного стыдно. Да, будь она рыцарем короля Артура, она бы не отправилась за Святым Граалем, а занялась бы поисками живого сокровища в образе мужчины с нравом василиска и глазами цвета летней ночи. Самому сокровищу было невдомек, насколько она недостойна владеть им. На ее происхождении, а следовательно, и на ней самой лежало пятно, да и в любом случае она не обладала ни красотой, ни богатством, ни умом. Почему же он хотел ее? Это была какая-то загадка.
Нора удобно расположилась на королевской барке. На ней было платье из жесткого желтого дамаста, раздражавшего кожу, подарок ее вечно озабоченной госпожи, самое дорогое платье из всех, что ей доводилось носить до сих пор.
Она уже успела оцарапать ладонь о бриллианты, украшавшие спереди лиф платья. Сейчас ее пальцы теребили один из драгоценных камней, нашитых чуть выше талии.
Размышляя о необъяснимом с ее точки зрения влечении к ней лорда Монфора, она вспомнила об их последней встрече и побледнела. Он снова это проделал — свалился как снег на голову в тот момент, когда она чувствовала себя в полной безопасности, и едва не раскрыл ее секрет. Придется попросить Сесила, когда он вернется из Франции, придумать какой-то иной способ передачи донесений. Она вспомнила, как испугалась при его неожиданном появлении, как настойчиво пыталась увести его из сада, и сердце ее болезненно сжалось. К счастью, он ничего не заметил; он был поглощен своим объяснением в любви, объяснением, которое застало ее врасплох.
Возможно, она и сумела бы убедить его уйти из сада, если бы не его поцелуй. Воистину, пути Господни неисповедимы, подумала Нора. Она нисколько не сомневалась, что раз Кристиан де Риверс нашел ее в этом укромном месте, чтобы снова мучить, значит, на то была воля Господа. Слишком часто ему это удавалось.
Нора тогда почувствовала себя как человек, стоящий на краю пропасти. Страх разоблачения и желание боролись в ее душе. После того как Кристиан отослал ее, и она вернулась во дворец, госпожа Кларансьё загрузила ее приготовлениями к свадьбе, и ей не удалось снова проскользнуть в сад и проверить, на месте ли ее донесение.
Итак, Нора пребывала в смятении. Она настолько погрузилась в свои переживания, что не заметила, как они добрались до особняка Монфоров. Она вошла в него как в тумане и пришла в себя только на лестнице, ведущей в покои графа. По обеим сторонам лестницы стояли слуги Монфоров. Она попыталась поднять годову повыше и улыбнуться им, но это оказалось ей не по силам.
Что она делала? Она же совсем не знала этого мужчину и тем не менее собиралась вверить себя его заботам на всю оставшуюся жизнь. Это невозможно. Но если она этого не сделает, она потеряет его, а он был необходим ей как вода и пища.
Она дошла до лестничной площадки и усилием воли заставила себя двигаться дальше, к входу в графские покои, куда уже подошли королева со своими фрейлинами и отец Норы. Впереди нее шел Артур в паре с другим пажом, а перед Артуром еще один королевский паж с серебряной чашей в руках, наполненной вином с пряностями и украшенной позолоченной веточкой розмарина. Где-то рядом раздавались звуки лютни, флейты и виолы.
Стараясь не споткнуться, Нора переступила порог графских покоев. Себастьян, полусидевший в кровати, почтительно, насколько это было возможно в его положении, поклонился королеве, и они о чем-то заговорили. Внезапно граф посмотрел на Нору, ободряюще улыбнувшись ей, и она благодарно улыбнулась в ответ. Королева уселась в высокое кресло с прямой спинкой, и в тот же момент отворилась находившаяся рядом дверь.
В комнату вошел Кристиан, и по телу Норы стад расползаться страх. Все вокруг перестало для нее существовать; она видела лишь его лицо — теплая смугловатая кожа, твердый подбородок, неестественно спокойный взгляд. Он поклонился королеве, потом повернулся к Норе и, улыбнувшись ей улыбкой, которая растопила бы сердце и жестокому турку, подошел к ней и взял за руку.