— С таким голосом тебе надо не посуду мыть, а на сцене выступать, — часа через полтора подытожила Дина, старшая повариха.
— Ага, — подхватила Айрис, ее помощница.
— Да я и пела, — скромно похвасталась Лорен. — Я была солисткой в джаз-рок-группе.
— Ну да? — восхитилась Дина. — А чего ж ты?.. — Кивнула на раковину с мыльной водой.
Врать Лорен не любила, но слегка приукрасить действительность — почему бы и нет? Тем более что люди чужие, через неделю они останутся в прошлом и правды никогда не узнают. Поэтому она поведала печальную историю про провинциальную девушку, которая мечтала стать певицей — и стала ею, на целых полгода (ну, четыре месяца — это же почти полгода). Но потом вынуждена была уйти из джаз-рок-группы — не сложились отношения с руководителем, и решила попробовать начать заново в Нью-Йорке. Но пока "зацепиться" нигде не удается, и ей приходится подрабатывать где придется.
— А чего с руководителем-то не сложилось? — сочувственно спросила Айрис. — Приставал, что ли?
Лорен, скромно потупившись, пожала плечами (про это самое "не сложились" до сих пор было мерзко и больно вспоминать).
К концу дня ноги ныли и гудели (эх, надо было взять с собой спортивные парусиновые тапки — хоть и страшненькие, зато без каблука и удобные). Поэтому, когда Дина сказала: — Ну вот, еще эти две кастрюли помой и все, — Лорен с облегчением вздохнула.
— Ты здесь будешь ужинать или с собой возьмешь? — продолжала повариха.
— С собой, — Разумеется, с собой — ведь тогда часть можно будет оставить на завтрак.
— Ну и правильно — дома разогреешь и покушаешь, — Повариха принялась одну за другой наполнять бумажные плоские коробочки, попутно комментируя: — Я побольше положу — ты ведь с подружкой снимаешь, да? — чтобы на двоих хватило: пару отбивных, рыбку, картошку… салат будешь? И пирожных парочку… Хорошо ты пела сегодня.
Говорить, что у нее нет ни дома, где можно разогреть этот ужин, ни подружки, с которой можно его разделить, Лорен не стала — ни к чему, чтобы ее жалели. Просто благодарно улыбнулась, когда Дина поставила перед ней бумажную сумочку с веревочными ручками.
На улице было темно — еще бы, одиннадцатый час. И мокро. Дождь накрапывал слабо, но, похоже, за то время, пока она работала, прошел настоящий ливень — приходилось выбирать, куда ступить, чтобы не влезть в лужу.
И все равно вляпалась — тут же, недалеко, на перекрестке. Торопилась пробежать, пока не переключился светофор, и из-за отблесков фонарей не заметила, что перед тротуаром полосой стоит вода — лишь почувствовала, как ноге вдруг стало холодно и мокро.
Это была катастрофа — на ногу плевать, но туфли. Если они расклеются и развалятся, у нее из обуви останутся только парусиновые тапки. А если идти в них, насквозь мокрых, до самого автовокзала, то они непременно расклеются. Может, на автобусе подъехать — истратить тот самый дайм?..
В конце квартала призывно высвечивались контуры автостоянки. Может, пойти туда, не к Майклу, конечно — это было бы неловко и неудобно, но там в туалете тепло, и можно будет просушить туфли…
Всю дорогу до верхнего этажа Лорен разрывалась между вбитыми с детства в голову правилами приличия и здравым смыслом. Иными словами, боролась с желанием угостить Майкла отбивной, о которой он вчера так мечтал, и если он (очень вероятно — ведь время-то уже позднее) предложит ей снова переночевать в "Леди удаче" — согласиться.
Конечно, навязываться было неловко, и если бы мама узнала об ее бесстыдстве, то от стыда упала бы в обморок — но с другой стороны, еще одну ночь проспать лежа, под одеялом, в тепле, да и туфли заодно высушить…
Свет в "Империале" не горел — наверное, Майкл уже лег спать. "Ой, а вдруг он там не один?" — с ужасом подумала она уже после того, как тихонько постучалась в окно — но тут за стеклом мелькнула бородатая физиономия. Еще через пару секунд окно опустилось и оттуда удивленно выглянул Майкл:
— Привет. Ка…
Очевидно, он хотел спросить "Какими судьбами?", но Лорен не дала ему продолжить, одним махом выпалив:
— Привет я тебе отбивную принесла помнишь ты вчера хотел, — Добавила — уже спокойней, показав бумажную сумочку: — Тут целый ужин — его только разогреть надо.
— Ты вся мокрая, — заметил он.
— Дождь на улице.
Это можно было и не говорить — тяжелые капли шумно барабанили по стеклянной крыше.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Майкл словно очнулся и вылез из машины.
— Сейчас я тебе дам что-нибудь сухое — переодеться. — Отправился к багажнику, из-за поднятой крышки неразборчиво донеслось: — Ночевать останешься?