Утром, когда она уходила, Майкл спросил:
— Вечером придешь?
— Да… если можно.
— Можно, — ухмыльнулся он, — особенно если с ужином.
— А можно, — окончательно обнаглела Лорен, — я эту неделю, пока здесь близко работаю, буду у тебя ночевать? — Добавила поспешно: — И ужин приносить.
На сей раз Майкл промедлил с ответом — она уже хотела сказать: "Да нет, что ты, я просто так ляпнула, в шутку" (неудобно-то как), когда он кивнул:
— Ладно, договорились. — На бородатой физиономии снова прорезалась ухмылка: — Только чтобы ужин был вкусный.
Ужин оказался не хуже вчерашнего — Дина щедрой рукой разложила в коробочки нарезанный ломтиками ростбиф, пюре, большой кусок пирога с почками и миндальное печенье.
Лорен, конечно, понимала, что это все не ей специально готовили — ростбиф при ней вернули из зала: клиенты, видите ли, просили слабопрожаренный, с кровью, а им подали среднепрожаренный, печенье же по большей части состояло из половинок и обломков. Но еда эта была свежей и вкусной, и, торопливо шагая к стоянке, Лорен уже предвкушала, как они с Майклом будут ужинать, сидя за ящиком — и она расскажет ему про певческий конкурс.
Мимо сидевшего в будке у шлагбаума охранника она прошла, косясь с опаской — а вдруг остановит, спросит, что ей здесь нужно? — но он лишь бросил на нее короткий взгляд и снова уткнулся в журнал.
На выходе из лифта ее встретил Чалмер — подлетел и радостно запрыгал вокруг. "А если все-таки машина? — подумала Лорен. — Не дело это, что Майкл его так отпускает…" Но эта мысль тут же была забыта, заглушенная другой: "Что случилось?"
Свет в "Империале" не горел, но дверь была открыта. Майкл сидел на подножке, опершись локтями о колени и глядя в пол. Лишь когда она подошла близко, поднял голову:
— А-аа, это ты уже…
— Что случилось?
— Ничего. Настроение скверное. Из-за погоды, наверное.
Лорен взглянула на звездное небо — погода как погода, не то что вчерашний дождь…
— Ну, так что у нас сегодня на ужин? — со вздохом спросил Майкл.
— Ростбиф.
— А, ростбиф — это хорошо. Я как раз горчицы купил и хлеба.
Нет, все-таки он был какой-то не такой — словно пришибленный. Но спрашивать еще раз, что стряслось, Лорен не осмелилась.
Кроме горчицы и хлеба, он купил кока-колы — не в банке, а в большой, "семейной" бутылке. Хоть и не ледяная, она показалась Лорен ужасно вкусной.
С лица Майкла не сходила мрачная мина, но ел он с аппетитом, так что она решилась рассказать ему о певческом конкурсе.
— Да, слышал о таких, — кивнул он. — Хочешь, завтра, когда буду в редакции, узнаю подробнее?
— Хочу, — Она раньше об этом не думала, но ведь в газете действительно все обычно знают.
— Ты вроде в рок-группе какой-то пела?
— Да. А до того была солисткой в школьном джаз-ансамбле.
— И чего ушла оттуда?
— Из школы? — Лорен пожала плечами. — Ну как… доучилась.
— Да нет, — поморщился Майкл, — из рок-группы.
— Так вышло… — обтекаемо ответила она, — долго рассказывать.
— Да мы вроде никуда и не торопимся, — на лице его впервые за этот вечер прорезалась знакомая кривоватая ухмылка. — А у меня сейчас как раз настроение послушать какую-нибудь душераздирающую слезодавильную историю.
Наверное, ей полагалось обидеться, тем более что прозвучало это весьма с сарказмом, но не получилось — уж очень невеселые у него были глаза.
— Да ну… — Лорен неловко пожала плечами, — это действительно коротко рассказать не получится.
Интересно, у кого-нибудь получилась коротко и лаконично рассказать другому человеку всю свою жизнь?..
Петь Лорен любила с детства. Наверное, это передалось ей от мамы, а той от бабушки — уроженки Шотландии.
Первые воспоминания детства — мама сидит у ее кроватки и напевает песню про волшебную белочку; Лорен пытается подпеть, и мама смеется:
— Нет-нет, ты должна не петь, а спа-ать.
В первом классе учительница музыки сказала, что у нее хороший слух и сильный голос, а главное — есть желание петь. Так что неудивительно, что мама записала ее в детский хор, и уже спустя год восьмилетняя Лорен стала там одной из солисток.
На тринадцатый день рождения она получила самый лучший в жизни подарок — гитару. К тому времени она уже умела играть на ней — конечно, не как профессионал, но запросто аккомпанировала самой себе, когда пела на домашней вечеринке.
В шестнадцать лет она стала солисткой школьного джаз-ансамбля. Ее "визитной карточкой", которую спела на приемных испытаниях, стала та самая мамина песня про белочку, переделанная под блюз.