Тот пристально взглянул на нее. А потом ткнул пальцем и буркнул в ответ:
— Вон моя койка. Бросай пожитки, приятель.
— Как тебя зовут, друг?
— Джонс, и все. Моряк Джонс. А тебя?
— Баттонс Рид, сын Сима Рида, отличного парня, не сравнить с этими.
Баттонс небрежно швырнула свои тряпки, запихнула их под матрас и вышла на палубу. Ей хотелось найти другое место для ночлега, пока Джонс не распознал ее истинный пол. Раздетые матросы с «Кадогана» отмывали палубу, подгоняемые уколами боцманского палаша. Казалось, все чего–то ждут; люди слонялись по палубе, жадно посматривая в сторону капитанского мостика и каюты. Потом боцман бросил свое занятие и яростно свистнул в свою дудку, приказав всем собраться у главной мачты. Капитан Ингленд в сопровождении трех помощников появился на капитанском мостике и взмахом руки призвал к тишине.
— В нашей славной компании прибавилось четыре человека. Один уже стоит на часах, трое других встанут потом. Когда поделят добычу, они доложат о себе помощнику и подпишут бумаги. Добыча, шнява «Кадоган» из Бристоля, которую мы захватили утром, везла немного рома и вина и около одиннадцати сотен гиней. Половина идет нашему командиру и его подчиненным, а то, что осталось, мы поделим поровну на всех. Пять золотых гиней и по бутылке рома на брата.
Пираты выстроились в шеренгу за своей добычей. Они пробовали золотые монеты на зуб и смотрели бутылки на свет, чтобы убедится, что их не надули.
На баке Баттонс продала ром за гинею и вытащила кости. Ставки здесь были выше, чем обычно, потому что у матросов почти не было мелких денег. Она все время выигрывала, в запале игры пропустила обед и остановилась лишь на минутку, чтобы глотнуть напитка под названием «бомбо», который проносили мимо.
За ужином она вспомнила, что не выбрала место для ночлега, и снова отправилась на поиски. Но на побережье Гвинеи ночи такие темные, что на палубе стояла кромешная тьма. Тут боцман приказал ей встать на часы. Хотя она очень устала за день, Баттонс с радостью заняла свой пост. Когда она в полночь сменилась, ее товарищ по койке поднялся, и, по крайней мере на эту ночь, все проблемы были решены.
Но не совсем. Она рухнула на койку и мгновенно заснула. Когда она проснулась, ее товарищ по койке уже сменился и храпел рядом с ней. Баттонс ухитрилась еще подремать до подъема. Она с облегчением заметила, что Джонс ни о чем не догадался, но твердо решила до наступления следующей ночи подыскать себе местечко на палубе.
II
Рано утром Баттонс приказали забраться на наблюдательный пункт на мачте, высоко над сплетением канатов. Там она должна была следить за горизонтом. На востоке виднелись очертания африканского побережья; одинокий силуэт «Кадогана» разнообразил открывавшийся вид. Кроме него, куда ни кинь взгляд, простиралась полная опасностей морская гладь. На каждом корабле был зоркий впередсмотрящий, но наблюдателем на пиратском корабле выбирали человека внимательного и с отменным зрением. В руках у Баттонс была подзорная труба, которая позволяла ей приближать границы горизонта и вновь отодвигать их. Она вновь обвела взглядом морскую гладь и опустила подзорную трубу.
Внизу на палубе матросы возились с якорем. Через минуту они начнут ставить паруса на мачтах под ней. От корабля Хоуэлла Дэвиса их отделяла узкая полоска воды. Она видела Хоуэлла на капитанском мостике и с любопытством подумала о том, сколько он сможет продержаться. Она услышала, как Ингленд приказал разворачивать паруса и прибавить ходу, и десять минут спустя «Ястреб» уже мчался по ветру на юго–запад. Крохотный, выгоревший на солнце городишко» Майамба быстро исчезал позади. Скоро города уже совсем не стало видно, а затем и «Кадоган» превратился в смутное пятно на горизонте, направляясь курсом, проложенным для него капитаном Инглендом.
В полдень Баттонс сменил ее товарищ по койке, она немного расстроилась из–за того, что он заступал на пост, когда она его покидала, но обрадовалась тому, что теперь койка принадлежит только ей. Она спустилась вниз за миской и поела. На обед давали месиво из сушеного мяса, бобов и зерна, все это было сварено в одном котле, в придачу она получила пригоршню жестких сухарей. Она съела безвкусное варево и почувствовала, что пиратская жизнь нравится ей все меньше и меньше. Увидев, что обед ей не понравился, один из матросов утешил ее, что на ужин будет великолепный «конки» — суп из морских гребешков.