— Канониры по местам. Заряжай пушки по правому борту. Мушкетеры на реи. Те, кто идет на абордаж, встаньте рядом и готовьте крючья. Пушки по правому борту, целься. Залп!
Четыре маленькие пушки по правому борту «Ястреба» с треском выпалили.
— Откатить пушки назад! — командовал Ингленд. — Перезаряжай, правый борт! Мушкетеры, огонь! Пушки по правому борту, целься, огонь!
Стрелки наверху уже собирали свою жатву на палубе испанского корабля, но тут он лег на другой галс, и только два пиратских ядра упало на его палубу, а испанские канониры обстреляли «Ястреб» шестью ядрами. Стоя на своем месте около одного из орудий по левому борту, за которое отвечал Джонс, Баттонс видела, как был убит боцман ее смены. Но и «Ястреб», в свою очередь, лег на другой галс; следующий приказ капитана ввел в действие пушки левого борта, и все четыре заряда попали в испанцев. Эдвард Ингленд оттолкнул рулевого и, схватившись за штурвал обеими руками, подвел пиратский корабль прямо под правый борт испанцев. Крикнув канонирам по левому борту, чтобы они снова заряжал, он приказал:
— Бросай крючья! Мушкетеры, на палубу. Приготовиться к абордажу!
Пушка Джонса была совершенно бесполезна на таком близком расстоянии; вместе с Баттонс и другими матросами он бросился на торговое судно с палашом в руке. Но прежде, чем им удалось пустить оружие в ход, испанский флаг был спущен.
На «Ястребе» недолго радовались одержанной победе. На испанском корабле были большие запасы золота и серебра, предназначенные для одного кадисского банкира, но мало того, что могло оказаться ценным для пиратов в море; рома едва хватило каждому по глотку, его разливали по кружкам. Два дня ушло на то, чтобы обчистить судно; двенадцать пушек затащили в трюм, туда же сложили и паруса, которые можно было использовать на «Ястребе», оружие разобрали, перенесли порох и ядра. Наконец, испанский корабль отпустили, оставив на нем те паруса, без которых он не смог бы плыть, и ровно столько провизии, чтобы команда не умерла с голоду и добралась до Испании, чтобы доложить, что пираты теперь орудуют на юге.
Когда «Ястреб» был готов продолжить свое плавание, выяснилось, что шесть пиратов убито, а четыре ранены. Джонса за проявленную храбрость произвели в боцманы, и теперь он жил в своей собственной каюте.
Теперь Баттонс принадлежала вся койка, но, как это ни странно, она вовсе этому не обрадовалась. Одной ей как–то хуже спалось. Джонс был хорошим товарищем, и ей нравилось слушать, как он строит планы на будущее.
При дележе добычи каждый получил по сорок два песо и тридцать серебряных марок… а этого, когда они попадут на берег, хватит на неделю с ромом и бабами.
Встретив боцмана Джонса на палубе, раздувшегося от гордости, как павлин, Баттонс сказала:
— Привет, Джонс.
— В следующей раз, называй меня «сэр».
— Вот как! Ты что–то быстро вырос из штанишек.
— Учись уважать старших.
— Тебя сделали боцманом, но ты мне не хозяин. Я буду уважать тех, кто этого заслуживает. Для меня ты был Джонсом и останешься Джонсом. Как тебе это понравится, дружок?
— Мне наплевать, но ты когда–нибудь сможешь мне пригодиться на капитанском мостике.
— Поторапливайся, потому что, когда ты туда доберешься, меня там может не оказаться.
— Что ты имеешь в виду?
— Я поговорю с тобой в другой раз, когда у тебя мозги встанут на место. — Баттонс резко повернулась и направилась к своей койке. Но крепкая рука схватила ее за плечо; она обернулась к Джонсу и схватилась за саблю.
— Ну–ну! — крикнула она.
Но никто из них не собирался доводить дело до кровопролития, и через мгновение Джонс разжал пальцы, и Баттонс пошла прочь.
С этого момента она не упускала случая поддеть Джонса, как только ей предоставлялась такая возможность. Она догадывалась, что тот тяготится своими новыми обязанностями, потому что у него почти совсем не остается времени на изучение морского дела или упражнения с оружием. Случайно наткнувшись на него в тот же день, она снова крикнула ему:
— Эй, мастер боцман! Как идут дела?
Джонс сурово взглянул на нее, пытаясь сообразить, где кроется насмешка, и даже не улыбнулся в ответ.
Баттонс перегнулась через перила и сказала:
— Что ты за человек, Джонс? — И звонко расхохоталась.
— Что ты хочешь этим сказать? — мрачно спросил
он.
— Сколько мы с тобой уже плаваем вместе на этой посудине?