Он вернулся в Бристоль и начал расспрашивать о Матильде Рид и быстро понял, где можно спрашивать, а где ее имя лучше вообще не упоминать. Итак, Баттонс помчался в «Истинного друга моряка», не сомневаясь в том, что его сразу узнают. Полный надежд, он прошел к столикам, которые обслуживала Молль, и заказал маленькую кружку рома. А вместо приветствия его оскорбили. Он был слишком молод, и по его виду трудно было сказать, что у него есть деньги, поэтому с него потребовали оплатить счет прежде, чем подать кружку.
Он швырнул кошелек на стол, и Молль немедленно переменила тон.
— Хей, славный парень, — запричитала она, — с такими деньгами он заслуживает гораздо лучшего рома. — Она вернулась к бару и смешала ему особый коктейль. — Напиток лордов, золотце! — и поставила перед ним кружку с самодовольной ухмылкой. Напиток лордов оказался для него слишком крепким, а пока он валялся пьяным, Молль обчистила его кошелек, не подозревая, что в этот раз ее жертвой стал ее собственный отпрыск.
Позже, узнав об этом, она попыталась обратить все происшедшее в шутку и с изрядным юмором рассказывала о своей ошибке, но даже не подумала извиниться за нее.
Если бы у него был кошелек, вместе с содержимым, то он смог бы купить место на «Кадогане». Но Молль вовсе не собиралась возвращать его. Да она скорее сама себя сожрет, чем выложит для него хотя бы фартинг.
А сейчас, если матрос быстро опьянеет, то у него еще будет время добраться до «Кадогана». Чтобы поддержать разговор, он сказал:
— Я думаю, мастер, что пойду с вами на «Кадоган».
— Хорошо, это здорово. А я тебе скажу, что если бы нам не повезло в прошлом плавании, то я не смог бы расплатиться. Но в этом кошельке четырнадцать гиней, и я славно развлекусь этой ночью, а на рассвете отплыву с отливом. Собирай пожитки, а я зайду за тобой. — Он поднес кружку к губам и сделал длинный глоток.
— Но, — сказал мальчик, — про мастера Скиннера на причале рассказывают много плохого. Я слышал, что он оставляет людей на необитаемом острове.
— Я расскажу тебе правду. Между везением и пиратством есть золотая середина, и мастер Скиннер — как раз тот человек, который умеет придерживаться этой золотой середины. Ни одного британца он еще ни разу не тронул и не тронет, насколько я его знаю. Это было в прошлом году, в одном из плаваний. Тогда один корнуоллец, не помню, как его звали, подбил девять или десять других матросов потребовать у капитана, чтобы мы вышли в плавание на свой страх и риск и начали пиратствовать. Мастер Скиннер выслушал их и поставил вопрос на голосование. Десятеро хотело стать пиратами, а пятнадцать человек предпочитали вернуться в старый Бристоль. Поэтому мастер Скиннер посадил десятерых в лодку с запасом провизии на один день и высадил их на острове на Багамах. Там они и сидят до сих пор, или их кости. С мастером Скиннером шутить не приходится.
— Но это значит, что он сильный человек, такого можно только уважать. Я хочу, чтобы мой первый капитан был честным и храбрым.
— Возьми, сколько тебе следует, из этого кошелька, малыш. — Матрос решительно отхлебнул из кружки и вытер губы рукавом. Он положил кошелек в карман, и на мгновение показалось, что он сейчас развернется и уйдет.
— Не торопись, мастер.
— Да, но на Хай–стрит меня ждет подружка, и за это время мы еще успеем дважды нарушить законы доброго короля Георга.
Сердце у мальчика забилось, когда он увидел, что матрос подавил зевок.
— Не против, если я отнесу кружку на ту лавку?
Мальчик улыбнулся в знак согласия. Сколько, думал он, потребуется времени, чтобы зелье подействовало? И сколько оно будет действовать? Достаточно, чтобы завладеть набитым кошельком. Что будет дальше, он не задумывался. Он, конечно, знал, что ему придется бежать или ему предъявят обвинение в воровстве; здесь больше никого не было, на кого можно было бы свалить свою вину. Матрос добрался до скамьи и тяжело уселся на нее, не обращая внимания на кружку. Его голова медленно склонилась на грудь, а потом раздался храп, глубокий и мощный, и его тело безвольно обмякло.
Тихо и по–кошачьи бесшумно мальчик вышел из–за стойки. На мгновение он прислушался у двери, которая вела в хозяйскую комнату на задворках, а потом, убедившись в том, что ему не помешают, направился к своей жертве. Он на секунду остановился перед матросом, а потом изо всех сил пнул его вытянутую ногу, чтобы проверить, сознает ли он что–нибудь. В ответ раздался только храп. Он проворно сунул руку в карман и нащупал кожаный мешочек; он аккуратно вытянул его, но у него не было опыта, и руки дрожали, поэтому, когда кошелек уже почти был у него в руках, он выронил его на пол. Пока он торопливо шарил по полу, матрос приоткрыл один глаз и бросился на него.