— Ладно-ладно, — усмехнулась Джоанна, поправляя свой пышный костюм парижского щеголя. — Ладно, Маскариль, пофорси еще минут десять. Я разрешаю.
Джоанна уже давно придумала образ своего Жодле. О, это будет не лихой вояка и не светский пижон! Еще со времен Тортуги Артур Суорд неизменно покорял женские сердца своим демонически-байроновским видом. Бледное лицо, темные глаза, полыхающие яростным огнем, сурово и мужественно сдвинутые тонкие брови… И чуть-чуть переиграть, чтобы зритель понял, что бедных провинциальных жеманниц немилосердно надувают. Да не забыть время от времени изобразить отрешенный от земной суеты взгляд — взгляд человека, переступившего уже черту и увидевшего вечность… Ну, это не трудно. Достаточно хотя бы подумать о новом чулке, окончательно пришедшем в негодность по милости гвоздя в левом башмаке.
Из задумчивости Джоанну вывел короткий тихий звон. Она оглянулась по сторонам и внезапно по легкому покалыванию правого запястья поняла — вызов Центра! Джоанна поднесла браслет к губам и шепнула:
— Связь через час! Я — Седьмой! Связь через час!
По идее, неприятные ощущения должны были исчезнуть, но покалывание продолжалось. Более того, где-то в глубине золотистого кабошона замерцала алая искра — сигнал ЧП.
Джоанна заметалась. Через пять минут ее выход, надо дать знать Ксави. Судя по тому, как та безмятежно ведет роль, ее браслет Связи снова остался в горнице под подушкой. Джоанна тихо свистнула, изобразила руками ветряную мельницу, пытаясь привлечь внимание Мари. Но та, самозабвенно кокетничая с Фросей-Мадлон и Натальей Алексеевной-Като, не только не заметила отчаянной жестикуляции подруги, но и повернулась спиной к правой кулисе.
Джоанна чертыхнулась и выскочила из импровизированного зала, надеясь только на находчивость Ксави и собственную оперативность.
Забившись в укромную темную каморку под лестницей, она обреченно следила за тем, как в овальном диске медленно проявляется знакомое бородатое лицо.
* * *Ксави была в ударе — она чувствовала это по реакции зала. Широко раскрытые глаза публики, горящие в ожидании очередного ее смешного жеста или реплики, поднимали в душе Мари теплую волну любви к ее благодарным зрителям. «Остапа несло» — усмехалась Ксави про себя.
Надо отдать должное и партнерам по сцене: царева сестра хотя и не комикует, но держится естественно. А главное — голос хорош! Мягкий, звучный. Заставляет прислушиваться даже к пустяковым проходным репликам. На Фросю Ксави глянула одобрительно и даже с долей удивления — кто мог подумать, что в этой простушке скрывается этакая начинающая Сара Бернар?! Судя по смеху в зале, ее персонаж, видимо, очень знаком присутствующим.
То ли будет, когда на сцене появится виконт Жодле, и Ксави с Джоанной смогут развернуться вовсю! Ну, граждане, берегите животы! — в предвкушении триумфа улыбнулась Мари, бросила взгляд на правую кулису и нахмурилась. Что за черт! Джоанны на месте не было. Нашла время исчезать! — в сердцах подумала Ксави. — Через пару минут ее выход. Вот уже и Ульянка-Маротта выползла на сцену. Ну и нескладеха-то, прости Господи — опять в платье запуталась! Спасибо, хоть реплику подала без ошибок:
— Сударыня! Вас желают видеть.
Так, молодец! А теперь спрячь свою багровую мордуленцию и чеши скорей за кулисы, не то зрители подумают, что ты подавилась собственным языком. Ксави вновь скосила глаза на кулисы и с тревогой убедилась, что, кроме Степана и Тихона, там по-прежнему никого нет.
«Да где же она?!», — уже в панике подумала Мари и машинально на реплику Натальи Алексеевны: «Вы с ним знакомы?» ответила:
— Еще бы, особенно когда он на месте.
Царевна взглянула на нее с удивлением. Фрося же, не в силах отойти от раз и навсегда затверженного текста, хлопнула ресницами, но тем не менее поехала дальше по накатанным рельсам:
— Проси, проси!
Ульянка, взопрев от осознания собственной значительности, уползла со сцены, а Ксави, отбарабанив очередную реплику Маскариля, вновь принялась гипнотизировать правую кулису. Наступила пауза. Наталья Алексеевна встревоженно проследила за озабоченным взором Мари. Глаза ее расширились — она заметила, что Джоанны нет. Ксави с холодным отчаянием обвела взглядом зал и уже с бессилием обреченного услышала слова Като: