— М-да, веселенькая обстановочка! — пробормотала Джоанна, оглядывая мрачное холодное помещение с сырыми стенами и толстыми решетками на окнах и на барьере, делящем комнату пополам.
— Самое место для любовного свидания! — Мари брезгливо изучала грязную заплеванную лавку, на которую чуть было не села. — Не правда ли, сей райский уголок оч-чень напоминает зимний сад в доме губернатора Ямайки?
Джоанна только махнула рукой.
— Заключенный камеры № 127, на свидание! — раздался голос караульного.
Девушки подошли ближе к решетке. За барьером появился солдат, ведя закутанную до ушей в драный, но плотный плащ фигуру.
— У вас не более четверти часа, — напомнил солдат и вышел из комнаты.
Фигура безмолвствовала.
— Питер! Капитан Блад! — воскликнула Джоанна.
Заключенный хрипло расхохотался, снимая плащ:
— Что Питер — это точно! Бладом… хм… тоже, пожалуй, можно назвать[47]. А вот до капитана, увы, не дотянул!
Подруги, опешив, смотрели на дюжего громилу, который даже отдаленно не напоминал их капитана. Росту в нем было около шести футов. Его длинные жилистые руки и выдвинутая вперед челюсть лишний раз подтверждали постулат Дарвина о происхождении человека. Из-под низкого лба дерзко сверкали маленькие черные глаза.
— Так что же от меня, жалкого бандита и убийцы Питера Хьюснея, хотят такие высокородные леди?
— Простите, сэр, — неуверенно произнесла Джоанна, — Вы действительно… м-м-м… сидите в камере № 127?
— Увы, леди, увы!
— И сидите там один? — поинтересовалась Мари.
— К сожалению, — узник насмешливо глянул на растерянные лица девушек. — А что, леди хотят составить мне компанию?
— А до вас… Кто там был до вас?!
— До меня? Никого!
— Как никого?! — окончательно растерялась Джоанна. — Но еще неделю назад в этой камере сидел один опальный губернатор…
— А-а, этот бэгэродный хлыщ! Так он удрал. Ох, и тарарам здесь поднялся!
— Удрал?!! — ахнули девушки. — Как удрал? Куда?!!
— А вот этого он мне не сообщал, — снова расхохотался Хьюсней. — И адреса не оставил. Да куда ж ему деваться, как не к своей милке под юбку? Так что опоздали вы, миледи!
— Сбежал… — пробормотала Джоанна, не обращая внимания на Хьюснея, продолжавшего изгаляться в двусмысленностях и грязных намеках. — Сбежал… Ищи теперь иголку в стоге сена — Питера в Лондоне!..
— Зачем искать? — осклабился бандит и протянул волосатые ручищи сквозь прутья решетки. — Иди сюда, птичка, к своему Питеру!
— Пошел ты!.. — Ксави, холодно сощурив кошачьи глаза, деловито предложила пешеходный маршрут с подробным указанием промежуточных пунктов и ориентиров.
По мере неторопливого изложения глаза Хьюснея округлялись.
— Ух, ты!!! — выдохнул он, когда Ксави завершила тронную речь. — Вот это да!!!
Мари снисходительно хмыкнула и повернулась к ядовито усмехавшейся Джоанне:
— Кэп! Хватит с него или добавить?
* * *Вернувшись в комнату для свиданий, караульный увидел, что заключенный камеры № 127 стоит с выпученными глазами и отвисшей челюстью, а две очаровательные молодые леди направляются к выходу.
— Миледи! — напомнил солдат. — У вас есть еще пять минут.
— Спасибо, — ответила Джоанна. — Кажется, мы выяснили все, что хотели.
— Надеюсь, у почтеннейшей публики нет вопросов? — ехидно осведомилась Ксави и, подобрав юбки, скользнула за дверь.
Солдат вопросительно глянул на заключенного.
— Вот это леди!!! — с трудом пришел в себя Хьюсней. — Еще немного — и я, кажется, начну проникаться уважением к нашим господам!!!
Глава 37
События происходят там, где их и без того много.
(Закон кучи)Лондон готовился к Рождеству. Сияли тысячами огней окна богатых домов, ярко горели фонари на улицах, маленькие и большие лавки ломились от обилия безделушек, а лавочники и женщины определенного поведения наперебой расхваливали свой товар в тщетной надежде на сказочно богатого и щедрого покупателя. Даже поздним вечером по улицам сновал народ. Было ярко, шумно и празднично, как на восточном базаре. И в этой толпе вряд ли кто заметил бы высокого моряка, меряющего шагами маленькую улочку напротив Министерства иностранных дел. Площадь перед Министерством была почти пуста — в эти рождественские дни мало кто занимался государственными делами. И все-таки… У крыльца стояла карета без гербов. Тут тяжелая, обитая бронзовыми листами с изображениями львов и единорогов дверь медленно отворилась. На лестницу вышла невысокая стройная дама в широкой меховой накидке. Моряк замер и пристально вгляделся.