— Замечательно. Значит, мы с вами договорились. Думаю, время уже позднее. Теодор, проводи миледи.
После этого мы с капитаном покинули кабинет короля, который, казалось бы, потерял к нам всякий интерес.
— Вы обиделись? — спросил вышагивающий рядом Эллингтон.
— На что?
— Ни на что, а на кого, — уточнил он. — На короля?
— А смысл обижаться? — я бледно улыбнулась, чувствуя, как внутри разгорается самый настоящий пожар. Нахмурилась, пытаясь понять, что это такое и чем мне грозит. Создавалось такое ощущение, что у меня стремительно поднимается температура. — Это бесполезно. Мне просто неприятно, что все считают себя вправе решать вместо меня, не оставляя мне выбора. Знаете, капитан, даже самое на вид безобидное животное, загнанное в угол, может напасть. Мне не нравится чувствовать себя загнанной в угол.
— Но вы не животное, миледи.
— Вот именно, — я резко остановилась, вскидывая на капитана взгляд. — Вы сами сказали, что маги крови бывают опасны. Так почему же никто не берет этого в расчет? Я…
Мне хотелось сказать, что они пожалеют, если продолжат давить на меня, но в этот момент мысли как-то внезапно спутались, а жар в теле стал попросту невыносим.
— Что со мной? — произнесла я тихо, непроизвольно застонав и сделав шаг назад.
— Миледи? — голос капитана донесся до меня словно и глубины.
Подавив желание стащить с себя одежду немедленно, я подняла задрожавшие руки и перевернула их ладонями вверх. Прямо на моих глазах тонкая кожа лопнула, а из раны потекла кровь. Странно, но боли я не ощутила, только усиливающийся жар. Мне казалось, что я погрузилась в горячую воду, температура которой с каждой секундой становится все больше.
— Капитан? — я подняла взгляд на Эллингтона, заметив, как тот напряженно всматривается в меня.
В следующее мгновение, я увидела, как округляются его глаза в каком-то удивлении и понимании, как он отшатывается, вскидывая при этом руки в защитном жесте. А потом внутренний жар хлынул горячей волной, словно желая спалить не только меня, но и весь остальной мир.
Последнее, что я видела, это кровавые капли, разъедающие как какая-то кислота прозрачный барьер, окружающий капитана.
Из темноты и беспамятства я выплывала медленно. Даже во сне я ощущала дикую слабость и усталость. Попыталась вспомнить, чем это таким я занималась накануне. Получалось плохо. Мысли в голове ворочались медленно и неохотно, а желание снова заснуть накатывало волна за волной.
Сначала вспомнился Темка. В груди отчего-то тоскливо заныло. Потом пришло осознание, что я, вообще-то, умерла и каким-то странным образом попала в совершенно чужое тело и чужой мир. Стоило мне подумать об этом, как воспоминания навалились разом. Могла бы, точно застонала от острой боли, пронзившей в этот момент виски.
Перед глазами вспыхнул образ отшатнувшегося от меня капитана, а потом красные капли, разъедающие нечто полупрозрачное и слегка подрагивающее.
Отлично, просто отлично. Надеюсь, я не угробила капитана. Не думаю, что после такого меня спокойно отпустят. Скорее наоборот. На то, что меня волновало не только это, я постаралась не обращать внимания. Вот только убедить себя в этом полностью не смогла. Спустя некоторое время плюнула и с головой окунулась в тревогу о капитане.
Когда-то давно, в юности, я пыталась обмануть себя, убедив в том, что мне совершенно не нравится Лёнька из параллельного класса — первый красавец в школе. Мне совершенно не хотелось уподобляться девчатам, которые только что не облизывались при виде Зиновьева — фамилия Лёньки. Я тихо фыркала и отворачивалась, стараясь не обращать внимания на то, как ускоряется сердце и потеют от волнения ладошки, если Лёнька проходил слишком близко или смотрел в мою сторону.
А однажды Лёнька начал встречаться с Катькой из нашего класса. Она была самой ярой его поклонницей. Я помню, как весь вечер проплакала в подушку. Вот тогда я и смогла признаться сама себе, что своим отчужденным видом пыталась заинтересовать понравившегося мальчика. Мне казалось, если я не буду бегать за ним как все, то он обратит на меня внимание, заинтересуется, захочет понравиться упрямой девчонке. Мама ведь всегда говорила, что люди не ценят доставшееся слишком просто. Вот мне и хотелось стать сложной, недосягаемой, интересной именно этим. Я так увлеклась, что попыталась убедить в своем безразличие не только всех вокруг, но и саму себя. Получалось плохо, но я ведь упрямая, старалась до последнего.
Вот только Лёнька оказался из той породы людей, которые предпочитают плыть по течению. Они берут все, что падает им в руки и не обращают внимания на недосягаемое и на то, что требует от них напряжения хотя бы малейших усилий. Может быть, я ему и нравилась (всё-таки он частенько на меня смотрел), но тратить силы на мое завоевание ему совершенно не хотелось. Зачем, когда вокруг так много вьющихся рядом девочек.