Просто невероятные смоки!
Ресницы, словно бабочки порхают, над щеками. Кожа светиться изнутри. Такая свежая, ровная. Высокие скулы.
Откуда?
И нежные персиковые губы. Я даже дотронулась до лица, чтобы проверить, я ли это.
Многослойный, прямой, тонкий, лёгкий подол платья, дымкой взметнулся за моими движениями. Завышенная талия стянута атласной лентой. Скрывает моё интересное положение. Грудь надёжно держит драпированный кружевом корсаж. Элегантный вырез, даёт только намёк на откровенность. На телесной подкладке, по ключицам и спине, расходятся узоры кружева, спускаясь на короткие рукава. Платье припыленного, пудрового цвета.
Рядом с зеркалом, на вешалке висит норковая белая шубка. Здесь же, на полу упакованные в коробки, три пары обуви. Для улицы, тонкие бежевые сапожки, для зала, туфли на высоком каблуке, и балетки, когда ноги устанут.
— Дай я тебя сфотографирую, — мама наводит на меня телефон, щёлкает.
— Ты просто великолепна, Юлечка! — снова она заливается соловьём.
— Это всё заслуга тех фей, что трудились надо мной всё утро, — скромничаю я, хотя, да я великолепна, словно дорогая фарфоровая куколка. Я так хороша, что боюсь сделать лишнее движение, чтобы не испортить что-нибудь.
— Как ты себя чувствуешь? — мама намекает, на утреннюю тошноту.
Всё утро меня мутило, я даже пожаловалась Киру, который с утра позвонил, узнать, не передумала ли я выходить за него. Сам он ночевал в квартире.
Дурацкая традиция. Почему-то решили ей следовать, встретится в загородной резиденции, где будет торжество.
— Красиваяя, одно твоё слово, и всех разгоню, — хрипит он в трубку.
Я по большому счёту и не хотела такую пышную свадьбу. Кир настоял, хотел праздника для меня, и я поддалась, и конечно, теперь назад не повернёшь.
Пятьдесят гостей!
О,откуда, только столько набралось, непонятно. Зарезервированная загородная резиденция, с шикарным особняком, и великолепным залом. Фотографы и ведущие. Музыканты, и все, все, все. Как такое свернуть, потерплю уж.
— Нет уж, гульнём, раз собрались, — придаю голосу беззаботности.
— Смотри, приедешь зелёная, разверну домой! — Ямал, как всегда, в своём репертуаре.
— На ком тогда женится-то будешь? — усмехаюсь я.
— Ни чё, нас и так распишут, я договорюсь, — хмыкает он.
— А если я передумаю, — решила немного подразнить зверя.
— Значит, потом снова передумаешь, — невозмутим Кир.
— Как ваш мальчишник? — меняю тему. — Всех стриптизерш собрали?
— Красивая, такой задницы, как у тебя, ни у кого нет, так что не переживай, тебе нет равных, — усмехается Кир.
— Ты как всегда элегантен в комплиментах, — фыркаю я.
— А то! Могу продолжить, и вспомнить про твои сиськи…
— Кир, ты специально! — верещу я в трубку. — Я для тебя только задница и сиськи!
— Ну что ты, красивая, я тебя за характер люблю, — невозмутимо хмыкает Кир.
— Какая же ты сволочь! — и сердится то на него трудно, но хотя бы в этот день мог поумерить свой похабный пыл. — Я же не пою оды твоему члену!
— Могла бы иногда, — ржёт этот нахал.
— Вот сейчас доржешься, что не приеду на свадьбу, — обиделась я.
А что? Я всё-таки женщина, а не микросхема. Почему в меня только и можно, что тыкать в различные отверстия.
— Ну ладно, Юль, — примирительно засопел Кир, видимо поняв по моему тону, что я на грани, — ты же знаешь, что я люблю тебя! — еле выдавил из себя гад, потому что, голос его был сдавлен.
— Иди на фиг! — держу оборону.
— Давай, красивая не перегибай, — ворчит Кир.
— Это я ещё не догибаю, — фырчу, но уже успокаиваюсь, — если я не приеду, в этом будешь виноват ты! — и кладу трубку, пусть помучается гад.
Он, конечно, сразу перезванивает, но я сбрасываю.
Потом, пишет угрозы, и тогда ради спокойствия я выключаю телефон.
Вот такая романтика!
А потом пока накладывали макияж, и делали причёску, так и ждала, что вот-вот ворвётся и за шкирку оттащит, но было тихо. И я расслабилась. Затем и вовсе забыла про этот разговор. Не до того стало. Много разных хлопот. Приготовления. Последние штрихи. Телефон так и не включила, только в сумочку закинула, когда садились в лимузин.
19
Мама с папой тихо переговариваются, сидя рядом на сидении, Андрейка машет ножками, смотрит в окно. А я плотнее сжимаю свой букет из нежных розовых пионов, и почему-то сильно нервничаю. Копаюсь в себе и никак не могу установить причину.
Сомневаюсь в нём?
Нет.
Всё, что хотел мне доказать Кир, уже доказал. Да характер у него не подарок, как и мой, впрочем. И мы иногда так накаливаем обстановку, что искры летят в разные стороны. И тем обжигающее и приятнее примирение.
Значит дело во мне?
Но и здесь, покопавшись внутри себя не нахожу, отклика. Я решила для себя всё уже давно. Ещё тогда, когда узнала про Жанну, и поняла что не смогу его отпустить, хоть и давит сердце болью от предательства, всё равно, лучше с ним, чем без.
Тогда что?
Почему так волнительно?
Неужели я, как сопливая девчонка, волнуюсь именно из-за свадьбы. Переживаю, понравлюсь ли я ему. Думаю, о том, как всё пройдет? Всё ли готово?
Ведь я почти не участвовала в приготовлениях. Этим теперь занимаются специальные люди, которые берут на себя все хлопоты, а тебе на утверждение только предоставляют готовые результаты. А когда у тебя немерено денег, так тут вообще, только командуй, всё как ты пожелаешь.
Да я так не переживала, когда восемнадцатилетней девчонкой, ослеплённой любовью выходила за Юру. Тогда у нас уже был Андрей. Мы скромно расписались в ЗАГсе, и собрали родителей и немногочисленных друзей, на званый обед у родителей Юры. Всего было двенадцать человек. А тут пятьдесят.
Откуда?
Лимузин уже выехал за город. Погода сегодня не подкачала. Хотя на улице и было холодно, всё же март, в средней полосе, ещё совсем не весна. Но именно сегодня, ярко светило солнце, переливаясь на остатках подтаявшего снега, заглядывало в тонированный окна машины, бликовало в зеркалах. Ласково и игриво, словно уговаривая, поскорее раздеться и окунуться в весеннее настроение, когда вся природа просыпается, оттаивает.
Машина подъехала к большим кованым воротам, которые тут же начали распахиваться. Вдали виднелся шикарный особняк. Мы проезжали по дороге вымощенной камнем. Вокруг открывался вид на спящий ещё под снегом сад, с белыми статуями, и разбросанными повсюду беседками. Летом здесь, наверное, да что там, наверное, совершенно точно, красота. Но и сейчас, под яркими лучами солнца, было некое очарование. Застывшая на время природа пробуждалась, тянулась к жизни, возрождалась. Проталины тянулись трещинами по бурой траве, вспарывая серый снег. И везде, куда хватало глаз, было солнце. Яркое, невыносимо слепящее.
— Приехали, — вздохнул мама, когда машина затормозила у двухстворчатых резных дверей особняка.
Я посмотрела на неё, потом на папу.
— Так волнительно, словно впервые тебя замуж выдаём, — папа высказывает то, что у всех на сердце.
— Главное чтобы в последний, — кивает мама, и касается моей холодной руки, сжимает, — главное чтобы на всю жизнь!
— Я так на это надеюсь, — сжимаю её руку в ответ, потом прижимаю к себе сына.
— Ещё чуть-чуть! — шепчу всем, и мы замираем. Наслаждаемся тишиной, прежде чем шагнём в другую жизнь.
— Слава Богу, вы здесь! — дверца открывается, и в машину заглядывает девушка-организатор нашей свадьбы, Марина.
— А что мы опаздываем? — роюсь в сумке, чтобы посмотреть на телефон. Он мигает потухшим экраном. Я включаю его.
Мы все выходим на улицу.
— Нет, нет, просто, ваш жених, почему-то уверен, что вы не приедете, и готов тут уже всё разнести по камешку, — смущаясь, произносит Марина.
В моей руке вибрирует телефон, оповещая, о бесконечных сообщениях и пропущенных вызовах. Кир рвет и мечет. Угрозы перемежаются с уговорами, и обещаниями, того что он со мной сделает. Я же вроде, как оставила наш спор открытым, ещё и телефон выключила. В общем, никому здесь не завидую, кто стал свидетелем его буйства, видимо Марине досталось больше остальных. Она прямо трясётся.