По ошарашенному лицу понимаю, что ответки, по крайней мере, сейчас не последует, и, воспользовавшись моментом, выскользнула из лифта, который привёз нас в подземный паркинг. Зашагала к выходу, поправляя на ходу волосы.
Козёл!
Просто очередной на моём пути.
Блин, только не плакать. Откат от вспышки гнева.
Гордо вышагиваю по бетонной дороге. Каждый шаг гулко отзывается эхом в подземном гараже. Их звуки прерывает скрежет покрышек, когда огромная машина, преграждает мне путь, тормозит, почти перед самым носом. Дверь открывается.
— Садись, — кидает, напряжённо глядя на меня.
Я упрямо молчу и не делаю никаких движений. На языке упрямо крутится посыл на три буквы, но инстинкты вопят, просто умоляют молчать. И я молчу, сцепив челюсти, и не двигаюсь с места.
Ямал, насмотревшись на меня вдоволь, выходит из машины, и подходит сзади вплотную.
— Давай так, — обманчиво спокойно говорит он, и кладёт руки мне на основание шеи, слегка сдавливает, — если ты сейчас не садишься в машину, я тебя прямо тут нагибаю, и буду драть пока ты не охрипнешь от криков, а потом раз ты так хочешь, пойдёшь пешкодралом и может по дороге нарвешься ещё на пару приключений.
Его руки совсем сдавили мою шею. Первым моим порывом было всё же послать его, но я немного остыла, и, передёрнув плечами, освобождаясь от его рук, села в машину, сложив руки на груди, демонстративно не глядя на него.
Хлопает дверца, потом он занимает место за рулём.
— А говорила бревно, — хмыкает он, выжимая газ, и машина несётся на выезд. — Адрес говори!
Я сквозь зубы называю улицу и дом. Больше мы не разговариваем. До самого дома. Только когда тормозит у подъезда, он ловко блокирует двери, чтобы я не смоталась.
— Телефон свой дай! — протягивает руку.
— Зачем? — упрямлюсь.
Он, молча, ждёт. И мне ничего не остаётся, как достать мобильный из сумки, и протянуть ему. Он набирает там какой-то номер, протягивает мне. В записной книжке теперь новый контакт.
— Слушай сюда, красивая Юля, — чеканит он слова, — это мой номер телефона. Если вдруг объявится твой муженёк, спешно набираешь мне! Поняла? — и за затылок больно хватает, притягивает к себе, пристально в глаза смотрит. — Если узнаю, что он был, а ты меня продинамила, на куски порву! — рычит прямо в губы, и я поджимаю свои. — Поняла? Отвечай!
— Поняла, — лепечу, под таким взглядом даже голос пропадает.
— А если узнаю, что трахаешься с ним, или ещё с кем-то рвать буду долго и с оттяжкой! Это поняла? — и рукой давит, сжимая до боли шею.
— Поняла, — теперь уже стону, потому что нестерпимо ранят его пальцы.
Потом рука перемещается на горло, поднимается выше, уже не больно, но чувствительно. Глаза чётко следят за моей реакцией. Я сглатываю, когда он почти нежно проводит по контуру губ, и давит на щёки, раскрывая мой рот. Напряжённо жду дальнейших действий, но их нет, только тяжёлый взгляд серых, невыносимо холодных глаз. Щёлкает блокировка.
— Иди, — отпускает меня, и я тут же отшатываюсь и вылетаю из машины. Ни разу не оборачиваюсь. Только уже в квартире, подхожу к окну тёмной кухни, что выходит во двор, и смотрю на улицу, но его уже нет.
11
Через два дня Андрейка с классом уехал на экскурсию в столицу. Я, проводив их, иду с вокзала до остановки, кутаясь в тонкую ветровку. Хоть и надела под низ водолазку и толстовку, всё равно налетающий ветер пробирает до костей. Ещё и шапку не надела, потому что ну какая шапка, блин, в ветровке. Волосы, собранные в хвост, мечутся под потоками ветра, то и дело норовят в лицо залезть.
Настроение хреновое.
Печально расставаться с сыном. Хоть и на неделю, но всё же. Он моя отдушина, только с ним я себя чувствую целой. Даже чуть слезу не пустила, но видя укоризненный взгляд, классной Андрея, собралась и выстояла прощание возле поезда с натянутой улыбкой.
Долго смотрела в удаляющие вагоны, и на душе так стало одиноко, хоть вой. Нашла любимую радиостанцию, заткнула уши наушниками и побрела в пустой дом. На кухне ещё остался прощальный праздничный обед, который я приготовила сыну. Мясо по-французски, салат оливье, и тирамису. Всё, что так любит мой сын. Наелись с ним до отвала и отправились на вокзал.
Юра так и не объявился. Я даже звонила его родителям, аккуратно расспросила про него, по ответам поняла, что он не появлялся. Потом всех друзей, прошерстила. Как сквозь землю провалился. Молодец муженёк, натворил дел и бросил жену расхлёбывать.
Бандитский номер тоже молчал, с той ночи. И от этого было и радостно, и в то же время, тревожно. Не понятно, что затевал Ямал. Совершенно очевидно, что он заявил свои права на меня, своими ультиматумами, и совершенно понятно, что я под его покровительством. Тогда почему его не видно и не слышно уже два дня. И что будет со мной, если с ним что-то случится? Бандитская жизнь она такая, непредсказуемая, сегодня ты жив, а завтра нет.